Ираклий Квирикадзе - Мальчик, идущий за дикой уткой
Барабан, гармонь и восточная флейта играли. Арсен пел:
Гульсунда, шестикрылая убийца,
ты пронзила шестью выстрелами мое сердце,
Всё в моей жизни поменялось,
ночью светит солнце,
днем хожу под луной…
Я принес маузер, вот он…
Арсен вытащил из кармана брюк маузер, которым стреляли революционеры в русских царей.
Или добей меня,
или поцелуй меня…
Гульсунда застыла у буфетной стойки. Арсен положил маузер в правый карман, из левого достал револьвер, высыпал из барабана пули, оставил одну, раскрутил барабан, поднес к виску, нажал курок… Выстрела не раздалось. Арсен вновь раскрутил барабан, поднес револьвер к виску. В столовой все смотрели на Гульсунду. Она закричала, рванулась как безумная, разнеся витринное стекло, выскочила на площадь и, не добежав до Арсена, который вновь нажал на курок, упала без сознания, разодранная осколками стекла…
Мне, хроникеру, хочется разгрузить эту сцену от мелодраматичной густоты, но как быть, если так, а не иначе развивались события в тот жаркий вечер, когда на небе одиноко мерцала красная планета Марс.
Начался сбор винограда. Женщины работали в виноградниках рядом с мужчинами. Ночами, усталые, скорее уже по привычке, они не снимали поясов верности. Да и мужчины доползали до кроватей и тут же засыпали, втайне довольные, что им не надо выполнять свои супружеские обязанности.
Собранный урожай потек в винные кувшины… Отдохнув, оживившись от молодого вина, мужчины вновь стали донимать женщин. Те, глупые, вспомнили свое требование: “Мы получим водопровод, вы получите нас!”
Всё это время расцветал бурный любовный роман Гульсунды и Арсена. Они встречались в отдаленных местах – то в районном центре в театре драмы, то на лесопилке, то у разбитого водопровода.
Надо сказать, что Гульсунда смело и безрассудно убегала на тайные свидания с Арсеном, но, целуясь с ним до обмороков, не позволяла Арсену Гастелло переступать границы своей девственности.
– Дорогой, только после свадьбы.
– Не могу терпеть, девочка.
Они кувыркались в траве, он рвал ей капроновые чулки. Они несколько раз дрались по-настоящему. Но время, поцелуи, ласки делали свое, Гульсунда перестала понимать, зачем она блюдет девственность?.. Она созналась подруге, слепой Марте, что решилась вручить свое сокровище Арсену, не дожидаясь свадьбы. Брат Гульсунды Зозо сидел под столом и голубиными перышком щекотал колени слепой. Та смешно била себя по коленям, думая, что сгоняет назойливую муху.
Зозо люто ненавидел Арсена. Разинув рот, он слушал откровения сестры, стараясь ничем не выдать своего присутствия под столом.
Ночью он совершил странный, дерзкий поступок.
Позвал друга Кафку, того, кто обнаружил пояса верности, и меня, Ираклия Квирикадзе, будущего хроникера. Мы прокрались в комнату, где спала его сестра Гульсунда. Зозо накрыл ей лицо платком с хлороформом.
Усыпив Гульсунду, Зозо откинул ее одеяло и с помощью нас очень неумело опутал стальными прутьями роскошное тело старшей сестры. В лунной ночи стрекотали цикады, ухал филин. Мы, блудливые мальчики, завершили работу, защелкнули замок, мельком осмотрели, прощупали все стальные пластины, сняли платок с губ Гульсунды, накрыли одеялом и, хихикая, выскользнули из комнаты.
Трудно описать удивление, шок, которое испытала утром, проснувшись, Гульсунда. Она с ужасом разглядывала в зеркале свою античную фигуру, плененную дамасским капканом. Кто это совершил? Где ключи? Никто в доме не видел, не слышал ничего подозрительного. Зозо смотрел на сестру невинными глазами. Гульсунда нашла в доме у слепой Марты мелкую пилу. Подруга пыталась помочь ей. Но для дамасской стали пила была как тигру – укус комара.
В субботу должна была состояться встреча с Арсеном, та самая. Днем до этого Гульсунда, преодолев стыд, пошла к газосварщику Федулу. Да, я забыл сказать, что Гульсунда была и у Суламиф. Взяв связку ключей от всех поясов верности, она два часа с лишним подбирала к своему поясу подходящий ключ. Оставалось только восхищаться и проклинать средневековых мастеров, которые не повторили ни одного замка, каждый был несхож с остальными. Суламиф-то и сказала ей о газосварщике.
Рыжий Федул балдел от прелестей маффетской девственницы, открывшихся перед ним. Приложив защитные пластины к оголенным Гульсундиным ягодицам, он пытался сварочным аппаратом разрезать древнюю сталь.
Увы!
Ничего не оставалось делать, как идти на встречу с Арсеном. Тот вначале опешил. Избил газосварщика Федула за какую-то неуместную шутку. Хотел еще кого-то избить, потом посадил Гульсунду в “хорьх-геринг” и поехал искать в Анаре известного вора Сито Метревели. Метревели был медвежатником, вскрывать замки было его профессией. В его послужном списке были сейфы ереванского, кишиневского, одесского банков. Старый Метревели, не обращая внимания на роскошь девичьих ягодиц, вооружился лупой и весь углубился в секрет замка. Потом, осторожно орудуя отмычкой, что-то шептал, отпивая крепчайший кофе. А потом вдруг заплакал.
– Что случилось, Метревели?
Медвежатник не отвечал, плакал.
– Что случилось?
Медвежатник завыл:
– Уведите ее, или я выпрыгну с окна! Я старый, зачем мне эта двойная пытка, ее запахи и этот е…ый замок!!! Первый замок, в котором я ничего не понял! Я не выдержу этой пытки!!! Уведите ее!
Арсен молчал всю дорогу. Привез Гульсунду на площадь, ссадил ее и так же молча уехал на своем динозавре. Гульсунда вдруг ослабела и упала без чувств в отцветшие кусты сирени.
* * *И тут в Маффет приехал тир на колесах. Женщины деревни вначале не учуяли опасности… Хозяин тира был пожилой мужчина. Его звали Кролик Максимович Штрипки. Грузовичок остановился на площади.
Рабочие растянули шатер, в котором вечером заиграла магнитофонная музыка, замигали цветные огни…
Маффетцы с интересом читали странную надпись: “Попади десять раз в десятку, и букет – твой!”
И мелким шрифтом приписка: “Даем одиннадцатую пулю”.
* * *Внутри шатра, чуть в стороне от мишеней военного образца, сидела стройная загорелая женщина в купальном лифчике и спортивных трусах. Странным было то, что лицо женщины спрятано в жестяном ведре, которое стояло на ее широких спортивных плечах. В ведре – букет белых хризантем.
Мужчины напряженно всматривались в полуобнаженную фигуру. Бутафория? И почему вместо головы это дурацкое ведро с цветами?
Кролик произнес короткую речь:
– Она живая, не сомневайтесь. Софи, сделай движение… Поприветствуй нас!
Женщина подняла руку и ущипнула свой сосок. Мужчины ахнули. Кролик засмеялся:
– Правила простые, я это увидел в старом итальянском кино, подумал, почему и мне не обрадовать хороших людей. Десять выстрелов попади в десятку. И Софи твоя на всю ночь… Знаю, десять из десяти трудно, даем одиннадцатую пулю!
