Владимир Головин - В. Махотин: спасибо, до свидания! Издание второе
В детдоме у нас была баня своя, сад. Кружки вязания, техмоделирования. Детей в детдоме было 120 человек – 4 отряда по 30 человек. Витя старше меня на 3 года, но все мы были вместе, большие и маленькие. Когда детдом наш расформировали, Витя попал в интернат на Уралмаше, сейчас это школа на ул. Бакинских комиссаров.
В детстве дружбы у нас с ним не было. Все мы детдомовские были тогда стаей волчат. Знали друг друга – и только.
А вот Тамара Зайцева мне нравилась. Я Тому увидел спустя много лет у Махотина в башне, в 90-е годы.
С самим Витей мы встретились в 80-е годы, кажется, у Вити Ламмерта в гостях, он тоже наш детдомовский. И у меня дома висит картина Вити – портрет Ламмерта – очень хороший портрет.
Под Новый год с получки купил ему шубу, а то он в курточке бегал. По четвергам мы с ним всегда ходили в баню на Первомайской.
Неделю меня на Ирбитской не было, пришел в конце декабря, а мне соседки сообщили, что Витя умер (как, почему я этого не знал?!). Я не поверил, мне говорят: возьми номер газеты «Подробности» и прочитай. Я прочитал, иначе никак не мог поверить.
Витя рисовал по ночам. Или проснусь – в комнате свет, он лежит, читает, и телевизор фоном. Много у него было проблем, вздыхал по ночам, часто не спал. Художником он был в свободное время… Он ведь больше коллекционер, искусствовед – такое мое понятие о нем. Вся справочная литература была у него. Говорили мы с ним обо всем. Он за ночь мог 3—4 картинки сделать. Предлагал мне: возьми. Я отказывался: не надо, Витя. Кто ж знал, что так случится!
Опять детдом вспоминается. Как-то ведь воспитатели с нами справлялись. Иной раз, правда, говорили что мы хуже фашистов. К детям тогда лучше относились.
Хорошие были воспитатели: Журавлева Галина Петровна, Фамигулина Роза Михайловна. Ее муж – шофер Володя. Живы ли они теперь?
Мы обычные мальчишки были. Конечно, хулиганили. Тетрадки за ремень – и вперед, учиться ходили во вторую школу. И в 69-ю школу. И уроки, бывало, прогуливали.
Купались. Весь пруд исплавали, ныряли с Генеральских горок. Или на рынок шли, на вокзал – смотреть поезда. По садам лазили, хотя в детдоме был свой сад. С визовцами постоянно дрались. Один раз меня наказали – на два дня положили в постель без разрешения вставать. И я лежал.
На чердаке у нас стояли фляги алюминиевые из-под молока – в них брагу ставили из яблок. Первый раз я попробовал брагу в первом классе. Придешь на чердак – отопьешь. Воспитатели ничего не знали.
Длинные волосы были у нас, потому что в 60-е годы появились эти, хиппи. В 6—7 классах нам девочки стали нравиться – и сами стали следить за собой, подстригаться.
Я ездил в изостудию у вокзала – в ДК железнодорожников. Витя тоже там занимался. У Чеснокова, кажется. В 7 часов мы вставали. Зарядка, даже штанга. Заправляли постель. В 8 часов завтрак. В школу сами уходили. Ремни с бляхой и серую форму надевали. Портфелей тогда не было, вместо них – планшетки военные. Ручки перьевые, чернильницы-непроливашки.
У нас мастерские были хорошие, мы работали в них начиная со второго класса, табуреты делали. Баня своя была. Теплицы. Детдом тогда топили дровами (печник Рашид топил).
Летом весь детдом выезжал на Светлую речку. В лагерь. Бегали, гуляли, купались без ограничения. По лагерю в трусах носились. В черных, в серых – кто в каких, кому что выдадут. На линейку – в галстуках. Сами корпуса красили. Свинарник был. Одна лошадка. Малинник. Смородинник. Грибы собирали. Солили их целыми бочками и мариновали.
Утром просыпаешься – и на мостки бежишь умываться. Моешься, а тебя сзади толкают в воду. Сколько раз так было. А как плавать меня научили: вывезли на плоту на середину, сбросили и веслом оттолкнули: плыви. Ничего, поплыл.
Я не матерюсь. И Витя не матерился. И Тома. Нас не научили. Тогда лексикон был другой. Мне завуч книги все время подсовывала. Я со 2-го класса читать начал. Бажова, мне сказки нравились, потом Тургенева, Блока.
«Войну и мир» Толстого тогда же прочитал – не потому, что по программе положено, а потому что интересно было, как там да что происходит. Мне Витя три работы подарил: одна – большой портрет Ламмерта, с бородой, маслом, в 80-е годы нарисованный, на другой обнаженные девчата танцуют, а третья – автопортрет.
Глава 3. Все люди – евреи
Светлана Абакумова
Stories. Чисто сердечное признание
Как я познакомилась с Махотиным
(ответ Шабурову)
Был 1983 год. Я жила в первом подъезде с мамой, братом, сестрой и отчимом на Боровой, 21. М. Сажаев жил в третьем подъезде. Моя мама с его женой работали конструкторами, то есть были хорошо знакомы. Я мимо ушей пропускала это имя – Михаил Сажаев. Нас потом Витя с ним познакомил на Ирбитской. Вернее он пришел в гости туда, когда я уже там жила. А жить я стала там на второй день знакомства. В первый раз принесла неизвестному художнику Махотину письмо, и он велел зайти за ответом на следующий день. Придя за ответом следующим вечером, напившись чумового чая и искурив крепкую беломорину, я там и осталась жить, потому что Витя меня притормозил, взял в оборот, задарил подарками знаковыми, например шкурку беличью вручил, при всех сказав, что это на варежки сыну. Я опешила: какому сыну?
Он ответил: нашему. Его смелость и стремительность поразили меня. Все решил – мне и думать ни о чем не надо. Так оно и вышло. То есть мы влюбились друг в друга очень быстро – мигом, и препятствий никаких для нас не предвиделось. Маме моей было все равно, отчиму тоже. Отец мой умер давно, и дома мне было хреново. Но! Было письмо. В котором школьная подружка моей любимой подруги Оли Маклай Таня признавалась Вите в том, что скоро родит. Причем, от него родит! (В пионерлагере вместе работали, он – художником, она – воспитателем.) И что ее врачи из-за отрицательного резус-фактора замучили. И что ему надо срочно сдать кровь. Вот. Он сказал мне – ответ я писать не буду. Передай: пусть рожает, я буду помогать. И кровь сдал. И помогал. И Клавку любил – она с ним подружилась, когда ей лет 15 исполнилось. Таня со мной через год-полтора общаться перестала. Я ее увидела лишь на похоронах в декабре 2002 года – мы ехали в одной машине на кладбище. Вот. Чувствую вину перед ней. Обида ее понятна мне. А Клава вышла замуж (она искусствовед, как и я) и год назад родила Вите внучку. Ну он это видит сверху, наверное.
Киностудия
Витя работал на Свердловской киностудии в разные времена, в разных съемочных группах, чаще всего реставратором-бутафором, иногда осветителем, иногда сопроводителем грузов… Я после прочтения книги Ф. Феллини «Делать фильм» бредила кино днем и ночью (писала сценарии, делала раскадровки фильмов). Витя сказал: «Могу исполнить твою мечту!» И привел меня на киностудию.
Там были длинные коридоры и много-много незнакомых людей.
Он познакомил меня с Валерой Васильевым по прозвищу Дик – милейшим, умнейшим, мудрейшим человеком, в годы перестройки – рок-панком, объехавшим с рок-фолк-командой Букашкина всю страну. А в социалистической действительности Валера Дик был бутафором золотые руки.
Витя сказал: «Ходи за ним по пятам, не отставай ни на шаг. И все тогда приложится, будешь киношником». Витя испарился, а я ходила за Диком по пятам дня два, пока в коридоре меня не словила наша хорошая знакомая, Света Гаврилова, начальник планового отдела, и не сказала: «Ты за ним не ходи, а то испортишь себе всю репутацию».
Надо пояснить, что Дик выглядел куда как дичее Вити. Витя иногда бывал отъявленно красив, он обаял меня именно как мужчина – накачанными мускулами, загаром, невесть откуда взявшимся посередь зимы 1983 года, густыми каштановыми волосами и веселыми карими глазами… Дик же, при маленьком росте, выглядел грозно, просто устрашающе, у него были длинные нечесаные волосы чуть ли не до пояса, такая же длинная нечесаная борода, очки-линзы, неформальные фенечки и валенки на ногах в любую погоду (рабочая одежда, наверное).
Да еще зубы торчат, клыки вампирские. Потом, лет через десять – тринадцать, Дик приходил ко мне домой в гости на Советскую и рассказывал байки про то, что в Москве на Арбате продаются его музыкальные альбомы «Дикий Рок».
Когда я приехала в Москву в 1995 году, первым иль вторым делом пошла на Арбат в музыкальный магазин. И действительно, там я увидела на полках аудиокассеты с записями Дика. И они действительно назывались «Дикий Рок»! Все оказалось правдой. Валерочка Васильев, Валера Дик, добрый старый панк, умер лет 6 назад от болезни печени или легких, но у меня навсегда останутся к нему самые теплые чувства.
А тогда, в середине 80-х, так вот незамысловато-просто окончился мой «роман» с киностудией. …Но мечты сбываются, когда про них забываешь.
В 2003 году (через полгода после смерти Вити) мне довелось стать бутафором у Федорченко, снимавшего «Первые на Луне». Нас было трое в бригаде, я бригадир, это было трудно, интересно. (На «Кинотавре» фильм получил два приза – за лучший дебют и премию киноведов.)
