Алексей Парцевский - “Москва сдана не будет!”. Из записок военных лет
…Каждый день уходят в армию призванные граждане. Производство приходится перестраивать, ставить на опустевшие места женщин и изменять план применительно к первоочередным военным нуждам.
Начинается подготовка военного ополчения. Наши женщины шьют вещмешки, называемые «сидорами», подготавливают необходимые ополченцам вещи. Настроение народа относительно бодрое, хотя вести с фронтов начавшейся войны довольно неутешительные и глубоко тревожат. По радиотрансляции звучат названия оставляемых противнику городов, а затем неизменная песня: «Прощай, любимый город!». На улицах много призванных с вещмешками за плечами, они идут обычно с провожающими. Слышатся старые песни времён гражданской войны — это группы призывников проходят от сборных пунктов к вокзалам. Но общественный транспорт, магазины, театры и кино работают, как обычно.
Появились первые сводки Совинформбюро. Из сообщения от 28 июня следует, что везде идут тяжёлые бои. Называются Шауляйское и Минское направления. А вот на Луцком направлении «…в течение дня развернулось крупное танковое сражение, в котором участвует до 4000 танков с обеих сторон. Танковое сражение продолжается. В районе Львова идут упорные, напряжённые бои с противником, в ходе которых наши войска наносят значительное поражение ему. Наша авиация вела успешные воздушные бои и мощными ударами с воздуха содействовала наземным войскам. При налёте на район Тульчи нашей авиацией уничтожено 2 монитора противника на реке Дунай. На остальных участках фронта наши войска прочно удерживают госграницу».
28 июня. Меня вызывают во Фрунзенский РК ВКП(б), где специальная комиссия подбирает коммунистов в ударный отряд. В коротком разговоре с секретарём райкома Богуславским услышал: «Вам придётся подождать. Вы — лётчик, и будете призваны особо».
Ожидание призыва становится нестерпимым… Всё уже готово для ухода в армию. Нашлась замена на работе. Устроил все домашние дела. Уложил в вещмешок всё необходимое. Сходил в военкомат, просил записать добровольцем, а услышал дежурные слова: «Ждите! Вас вызовут!»
3 июля. Жаркое утро. На работе звучит телефон: «Через два часа прибыть в пункт сбора на Шаболовке, 21. Иметь при себе следующие документы…».
Но разочаровали! Вместо авиации призвали на курсы политруков МВО. Курсы находятся в летних лагерях в Покровском-Стрешневе, совсем рядом с Москвой. Правда, всех призванных успокоили: «Пройдя двухмесячные курсы, получите воинское звание и будете направлены на политработу в те войска, где служили ранее в кадрах!». Снова начинается воинская служба…
Уже при решении всяких организационных вопросов выяснилось, что все мои новые товарищи призваны из запаса, всем по 25–35 лет. Все являются членами ВКП(б).
С 3 июля по 7 сентября я нес службу курсантом в Покровском-Стрешневе. Каждый день проходит за учёбой. Тяжёлые марши с полной боевой нагрузкой. Тактика: «Противник слева! Противник справа! Перебежками, вперёд! Ползком, вперед — 100 метров, марш! Взвод, газы!». И это всё в пыли, под июльским солнцем. Рытьё щелей и обучение штыковому бою: «Коротким коли! Длинным коли!»… Потом изучение трудов Ленина и Сталина, «Краткого курса истории ВКП(б)», политработа в различных боевых условиях. Так — каждый день по 10–12 часов. Спать приходится мало и, когда это удаётся, в палатках. Снимаем только сапоги. Под головой патроны и гранаты, винтовки рядом. Учебный батальон курсантов готовят в любую минуту быть готовыми к борьбе с парашютными десантами противника, о них много говорят, нас часто поднимают по тревоге. Раз в неделю питание выдают сухим пайком. Это копчёная колбаса, сухари и чай. Как только темнеет, звучит сигнал воздушной тревоги, по которой все, кроме наряда, уходят в щели, отрытые поблизости в сосновом лесу. Так проходит первый месяц войны.
А сводки Совинформбюро всё тревожней. Из вечернего сообщения 22 июля: «В течение 22 июля наши войска вели большие бои на Петрозаводском, Порховском, Смоленском и Житомирском направлениях. Существенных изменений в положении войск на фронтах не произошло».
… Но если смотреть на карту СССР и найти эти города, сразу становится понятным, какую огромную территорию уже захватил противник. Каких же это «существенных изменений не произошло»?..
22 июля. Тёплый летний вечер. В 21.00 ужин был прерван стрельбой зениток. Вражеский самолёт среди разрывов зенитных снарядов уходит на запад. В 22.00 — отбой. Едва успели снять сапоги — снова сигнал воздушной тревоги. Уже темнеет. Мы, курсанты, разбегаемся в свои укрытия, наблюдаем за привычной уже далёкой стрельбой зениток и лучами прожекторов, которые рыскают по горизонту. Примерно через час зенитный огонь приближается к лагерям, и вдруг становятся видны три самолёта в лучах прожекторов. Они идут на Москву! Проклятые немцы, прорвались-таки к нашей столице. Где-то вдали слышатся тяжелые разрывы. Первые бомбы падают на город… Неужели они сумеют разрушить нашу красавицу Москву?
Зенитный огонь то усиливается, то ослабевает, возникая в разных местах горизонта. Лучи прожекторов, словно огромные руки, бродят по небу, стараясь схватить цель. Летят снопы трассирующих пуль. Внезапно над моей щелью раздается резкий свист, и в нескольких метрах от меня что-то падает и сейчас же загорается ослепительным ярко-белым светом. Таких очагов на территории лагеря и окружающей местности возникли сотни. Это зажигательные бомбы, которые мы видим первый раз. Ближайшая ко мне бомба горит, рассыпая кругом пучки искр. Я выхватил сапёрную лопатку и начал засыпать её землей. Пламя становится меньше и, наконец, гаснет. Так же поступают и другие курсанты с остальными бомбами.
К сожалению, за забором, рядом с лагерем, загорается деревянный барак. Слышны крики женщин, плач детей. Бросаемся туда! Шагов через двадцать происходит сильный взрыв, тёплая волна сбивает с ног, со свистом разлетаются осколки — это рвётся сброшенная с самолёта фугасная бомба. Слышны ещё взрывы. Это немецкий самолёт бомбит лагерь.
«Зажигалка» у барака потушена. Женщины и дети кричали скорее от страха, чем от причинённого ущерба. Возвращаемся на территорию лагеря, перелезая через забор. Светает. Снова слышен гул моторов. Вражеский самолёт летит совсем низко. Видны жёлтые консоли и чёрные кресты на них. Все кидаются в мелкую канаву. Резкий свист и грохот, свист осколков. Всех обдаёт землей и едким дымом. В десяти метрах — воронка от бомбы, дно которой ещё дымится. Рядом, на коновязи есть убитые и раненые лошади, часть из них сорвалась с привязи и мечется по дороге…
Со стороны Москвы видно зарево — полыхают пожары. Почти совсем рассвело. Два наших истребителя пролетают над лагерем в синем небе. На территории лагеря до 30 воронок от фугасных бомб в 100–250 кг, на земле то тут, то там торчат стабилизаторы немецких «подарков» — неразорвавшихся «зажигалок». Комендант лагеря, к ужасу всего лагерного начальства, дёргает эти бомбы за хвост без всякого страха и укладывает их охапками, как дрова. По его примеру собрано более ста таких «подарков». На каждом — немецкие буквы на алюминиевом сплаве, из которого сделаны бомбы. По-видимому, вся бомба отлита из какого-то сплава типа «термит». Кроме бомб находим металлические стержни длиной около двух метров с какими-то пружинами. Вероятно, это держатели для бомб. На каждой умещается по 30–40 штук «зажигалок». В лагере потери невелики: два курсанта ранено, убито несколько лошадей. Первая бомбёжка Москвы закончилась — сколько их ещё предстоит увидеть и пережить?..
