Джей - О Милтоне Эриксоне
Сегодня психотерапия приняла направление, в котором шел Эриксон. Длительная терапия сдает свои позиции и, похоже, исчезает. Изменилась не только теория. Страховые компании вынуждают терапевтов изучать быстрые и действенные методы. И основным источником такого мастерства является наследие Эриксона.
Директивный или недирективный?
Психотерапевты были против того, чтобы давать клиенту советы или указания. Они интерпретировали или повторяли клиенту его высказывания. Эриксон к 1950 году уже разработал и пользовался широким спектром директив — прямых и косвенных. Он давал советы и сложно выполнимые указания и отдельным пациентам, и целым семьям.
Сегодня терапевты вынуждены учиться давать указания, так как современная психотерапия развивается в именно в этом направлении. Наследие Эриксона остается одним из немногих источников как для стандартных процедур, так и для оригинальных разработок в этой области.
Ручка сковородки
Следуя традиции, психотерапевты не концентрировались на проблеме клиента. Они считали, что проблема — это только симптом, проявление чего-то более глубокого. Внимание следовало сосредоточить на глубинных корнях проблемы, а не на ней самой. Терапевты полагали, что симптомы не следует облегчать, так как они являются проявлением некоторого скрытого процесса, над которым как раз и нужно работать. Часто после лечения симптом оставался, но считалось, что он уже не доставляет клиенту такого беспокойства, как раньше.
Эриксон работал с наблюдаемой проблемой. Однажды он сказал: “Симптом — это как ручка сковородки. Если как следует взяться за ручку, со сковородкой можно сделать многое”. Он был уверен, что клиенты легче сотрудничают с терапевтом, который работает над тем, за что они платят деньги — над избавлением от проблемы. Сегодня психотерапия стремится концентрироваться на проблеме клиента. Современные терапевты учатся исследовать симптом и изменять его, а не искать, что же за ним скрывается. Для проведения краткосрочной терапии терапевт должен как можно быстрее добиться улучшения в состоянии клиента. Время неторопливых рассуждений ушло. Однако и по сей день Эриксон остается главным источником знаний о том, как излечить симптом в кратчайшие сроки.
Должны ли мы быть нейтральными?
Ортодоксальные психотерапевты были нейтральны. Они избегали оказывать личное влияние на клиента или лично участвовать в процессе излечения. Стремясь быть “экраном”, на который клиент мог проецировать свой инсайт, они считали личную вовлеченность терапевта признаком психопатологии. С непроницаемым видом они сидели вне поля зрения пациента и вещали монотонным голосом, тем самым оберегая его от своего влияния. Когда Гарри Стак Салливан выдвинул предположение, что в терапии участвуют два человека и каждый реагирует на слова собеседника, он был с позором изгнан “из конюшни”.
Эриксон использовал самого себя как инструмент воздействия на клиента. Он убеждал, упрашивал, шутил, требовал, угрожал, звонил по телефону — то есть делал все что угодно, лишь бы добиться цели лечения. Он утверждал, что личная заинтересованность и участие — главные двигатели процесса излечения, и его диагнозы были всегда связаны с реальными людьми в реальном мире, а не с их психотерапевтическими проекциями. Сегодня терапевты пытаются определить меру личностного участия в лечении и приходят к пониманию того, что краткосрочная терапия, ориентированная на решение проблемы, не может быть нейтральной и отстраненной.
Прошлое или настоящее?
В традиционной психотерапии вплоть до пятидесятых годов основное внимание уделялось прошлому клиента. Подразумевалось, что человек приобретает проблему из-за программирования в прошлом. Фобия была результатом прошлой травмы. Приступы тревоги подчинялись прошлому опыту. Считалось, что симптом — это неадаптивное поведение, образовавшееся на основе прошлого опыта. Ситуация в настоящем, как правило, к делу не относилась. Например, жена чувствовала себя несчастной в семейной жизни, так как проецировала на мужа свой прошлый опыт. Поэтому терапевт не стремился понять, что же, собственно, происходит в настоящий момент у нее в семье. Он никогда не говорил с ее родственниками по телефону и еще реже приглашал их к себе для беседы.
Эриксон, разумеется, учитывал прошлый опыт клиента, особенно когда применял гипноз для облегчения или изменения травматического опыта. Но помимо этого он считал, что каждый симптом имеет функцию в настоящем, и поэтому для изменения проблемы стремился воздействовать на текущую систему взаимоотношений клиента. Он всегда был готов встретиться с родственниками, с супругами или со всей семьей, если чувствовал, что для пользы дела это необходимо.
Сегодня терапевты, особенно сторонники краткосрочных методов, фокусируют внимание преимущественно на настоящем, а не на прошлом. Фактически специалисты по фобиям даже не расспрашивают пациента о прошлом и не выясняют его старые травмы. Основное положение семейной терапии сегодня сводится к следующему: симптом несет функцию адаптации человека к текущей социальной ситуации, и для устранения симптома изменена должна быть именно ситуация. Наследие Эриксона — первоисточник для терапевтов, которые ищут способы изменения отношений в настоящем.
"Хорошее" и "плохое" подсознание
Ортодоксальная психотерапия считала, что мотивация человека основана на подсознательных побуждениях. Подсознание понималось как некая реальность, наполненная отрицательными стремлениями и идеями и глубоко погребенными враждебными импульсами. Считалось, что мотивация клиента — это борьба между сознательным контролем и подсознательной агрессивностью, стремящейся вырваться на свободу. Диагностическое интервью было направлено на изучение негативных сторон личности пациента, на обнаружение подсознательных импульсов, требующих освобождения. Основным инструментом терапевта была интерпретация, необходимая для выявления мыслей и чувств клиента, слишком пугающих, чтобы помнить о них.
Эриксон предложил взглянуть на подсознание как на позитивную силу. Следуя за этой силой, человек выигрывает. Эриксон часто приводил пример с сороконожкой, которая неосознанно прекрасно пользовалась своими сорока ножками, но попала в беду, пытаясь сознательно последить за процессом ходьбы. Эриксон подчеркивал, что нужно доверять своей интуиции и не бояться следовать подсознательным побуждениям. Например, если он что-то терял, то считал это “делом рук” своего подсознания — и действительно, вещь находилась, как только становилась нужна для чего-то важного. С этой позиции целью диагностического интервью становилось исследование позитивных аспектов бессознательного. Клиента вдохновляли продолжать делать то, что он уже делал для решения проблемы, ибо освобожденное подсознание будет вести его в нужном направлении. Эриксон не интерпретировал проявления бессознательного. Напротив, он порой внушал клиенту амнезию — чтобы тот мог забыть болезненные переживания или же помнить их в контролируемой, не пугающей форме.
