Василий Митрофанов - С крылатыми героями Балтики
А вот у тех, кому предстояла служба на других флотах, случилось непредвиденное. Тяжелое положение под Ленинградом задержало их убытие к местам назначения до 17 сентября. К этому времени город был полностью блокирован с суши. Сообщение с Большой землей стало возможным только по воздуху или по Ладожскому озеру.
Неприветливо встретила Ладога наших друзей. Деревянная баржа, на которой они шли и которую вел озерный буксир "Орел", не выдержала. Под ударами штормовых волн она дала трещину, наполнилась водой и погрузилась. Среди спасенных недосчитались 131 врача. Их трагическая гибель - один из показателей трудностей сообщения, возникших в блокированном Ленинграде. Имена наших погибших товарищей запечатлены на мемориальных досках, укрепленных в вестибюле здания академии на Фонтанке, 106, и в мемориальном комплексе на берегу Ладожского озера. Родина их не забыла и никогда не забудет. Они пали геройски на трудном пути к тем, кто ждал их врачебной помощи. Пали, как солдаты, сраженные войной при исполнении служебных обязанностей.
Из академии я получил направление в авиацию Краснознаменной Балтики врачом-рентгенологом лазарета (начальником лазарета был военврач 3-го ранга В. И. Пахоменко) 708-й авиабазы в Беззаботном (рядом с населенным пунктом Горбунки, что в 7 - 9 километрах южнее железнодорожной станции Стрельна, сейчас в тех краях разместилась крупнейшая птицефабрика). В ту же авиабазу были назначены мои однокурсники А. С. Баланова, В. А. Звонцов и А. Ф. Ильин. Хотя я был назначен на должность врача-рентгенолога, мне пришлось сразу же включиться в хирургическую работу.
Перед отъездом в Беззаботное мы встретились в академии почти со всеми вчерашними однокурсниками, в том числе и с теми, кого не стало 17 сентября 1941 года. Общаясь между собой, мы были полны энтузиазма и решимости исполнить свои обязанности в боях с врагом лучшим образом, не щадя ни сил, ни жизни. Мы горячо желали друг другу успехов на ратном пути, мечтали о послевоенной встрече. (Встреча состоялась. Пришло на нее меньше половины выпуска. Список тех, кого поглотила Ладога, дополнили погибшие на фронтах в разные годы Отечественной войны. В их числе оказался и мой земляк, друг детства Григорий Иванович Василенков.)
По прибытии в Беззаботное мы оказались в гуще событий, на участке наиболее ожесточенных боев за Ленинград. Свой главный удар враг наносил в направлении на Петергоф и Ораниенбаум, стремясь выйти на берег Финского залива. После тяжелых, кровопролитных боев ему это удалось на узком участке между Урицком и Стрельной 17 сентября, в памятный для нашего курса день.
В полосе наносившегося удара находилась и 708-я авиабаза. Обстановка не позволила заниматься рентгенологией. Надо было оказывать помощь раненым. В один из этих боев во второй половине сентября и меня задело вражеским осколком. По выздоровлении выписали в часть. Но 708-я авиабаза была расформирована, и я попал в распоряжение начальника Медико-санитарного управления (МСУ) Военно-Морского Флота в Москву. Жил в экипаже. Там же работал на приеме амбулаторных больных, проводил беседы на медицинские темы среди мобилизованных бойцов.
Однажды меня вызвали к начальнику отдела кадров МСУ ВМФ военврачу 1-го ранга В. П. Иванову. Не сомневался: вызывают по поводу нового назначения. Я был не против вернуться в ВВС КБФ. Лучше бы в полк, ближе к летчикам.
В. П. Иванов встретил в обычной для него манере - приветливо и доброжелательно. Его внимательное отношение к людям, неторопливость в решении служебных вопросов, умение взвешивать многие слагаемые хорошо знали медики. За это его уважали. Как в годы войны, так и после, когда генерал-майор В. П. Иванов работал начальником факультета Военно-морской, а позже - Кировской академий. Поздоровавшись, Владимир Петрович пригласил сесть и, мягко улыбаясь, подал предписание на должность старшего врача 21-го истребительного авиационного полка ВВС КБФ. Назначение совпадало с моим желанием и потому сразу вызвало чувство удовлетворения.
- Есть, - ответил я, прочитав документ. - Очень хорошо, что полк, Балтика, Ленинград, - доложил я с нескрываемой радостью.
- Да, Балтика, Ленинград, - повторил за мною В. П. Иванов, видимо тоже довольный, что предвосхитил мои намерения. - Только сначала поедете в Рузаевку. Там заканчивается формирование. Потом в Ленинград, - добавил он.
- Ясно.
- Для начала вам ясно, остальное будете уяснять на месте, - сказал в заключение Иванов и, пожелав успехов, разрешил идти.
Был на исходе март 1942 года. Время трудное. Советские люди на фронте и в тылу напрягали все свои силы для отпора врагу, уже получившему ряд чувствительных ударов под Ельней, Ленинградом и Тихвином, разгромленному под Москвой в декабре сорок первого.
Гордый сознанием долга, в новой должности, шел я с рюкзаком в руке по Арбату, вдыхая воздух родной Москвы. Я направлялся на Казанский вокзал, чтобы отправиться в Рузаевку, а затем в Ленинград, в ряды его защитников. На улицах Москвы я видел оживленное движение. Пешеходы деловито спешили. У каждого, конечно, свои дела, свои мысли, свои заботы. Но все их маршруты, мысли и дела ощутимо объединялись в одно целое, в один общий путь - к Победе. В могучем единении партии и народа заключался один из самых решающих источников нашей все возраставшей силы.
Вот и вокзал, мой вагон в голове состава. Звонки пробили, и поезд медленно двинулся. С провожавшим меня военврачом 3-го ранга Н. И. Фешиным мы наскоро обнялись. Уже на ходу, подталкиваемый сзади другом, я втиснулся в переполненный тамбур. Николай Иванович, как и я, ожидал нового назначения. Он прибыл с Черного моря, из Севастополя. За короткий срок мы крепко сдружились. Прощаясь, не теряли надежды встретиться на дорогах войны. (И не ошиблись. Мы встретились в авиации КБФ, куда и он вскоре получил назначение.)
Забравшись на верхнюю полку вагона, я собирался поспать. Но сон не шел. Мешали нахлынувшие воспоминания. Они уносили в отчий край, на родную трубчевскую землю Брянщины.
С незапамятных времен стоит наше село Красное на возвышенности, протянувшейся на десятки километров с востока на запад вдоль правого берега Десны. В Красном могилы моих предков. Вспомнился день отъезда из родительского дома полтора года назад, после очередного отпуска. Последние объятия. Трогавшие душу слезы бабушки и матери. По старому русскому обычаю они благословили меня в путь в надежде увидеться через год. Но война помешала. Она разделила нас, как и многих наших соотечественников, линией фронта. В оккупации остались отец, мать, шестнадцатилетняя сестренка Валя, бабушка мать отца.
Взволнованный воспоминаниями, я был полон лютой ненависти к врагу. Людям моего поколения хорошо памятны подобные чувства. Ненависть к захватчикам, любовь к Родине поднимали народ на бой и самоотверженный труд во имя Победы. Советские люди были едины в своей решимости: не может быть места фашистам на нашей земле! Нет и нет!
