Елена Хаецкая - Я люблю Конана
История героя. Конан родился в северном царстве Киммерия (нечто вроде Скандинавии, только девять тысяч лет назад; все государства этого мира вымышлены, и действие происходит вскоре после исчезновения Атлантиды и Лемурии, легендарных континентов). В возрасте девяти лет он уже умел владеть мечом и луком, а к пятнадцати годам становится профессиональным воином на службе у одного из вождей Киммерии.
Родился Конан в семье кузнеца. На селение, где он жил, напали враги, перебили всех, кто сопротивлялся, а оставшихся в живых увели в рабство. В 17 лет Конан благодаря силе и умению владеть мечом использовался хозяином в роли гладиатора. Хозяин заключал выгодные пари на победу Конана. В том же году 17-летний Конан сумел сломать цепь и сбежал от рабовладельца — стал свободным человеком и начал странствовать по свету.
Он пережил множество необычайных приключений и побывал в более чем десяти странах. Конан высок ростом — около двух метров, у него темно-русые длинные волосы, широкие скулы, ярко-синие глаза. Конан по закалке — спартанец и привык переносить лишения. К каждой книге о Конане приложена карта древнего мира, в котором он живет (я ее посылаю в этом письме).
На одном месте Конан не задерживается больше, чем на месяц. Конан очень силен. Его называют „мускулистым гигантом-варваром из далеких северных стран“. В одежде он весьма неприхотлив — туника летом, шкура волка или медведя зимой, вот его основная одежда.
Между прочим, Конан — большой ловелас, и в каждом городе у него много веселых подруг. Правда, надо добавить, что в отношениях с женщинами он всегда вежлив и галантен, настоящий джентльмен. В разных странах и городах-государствах у него всегда много друзей. А к сорока пяти годам Конан становится королем Аквилонии.
Религия. Основные боги Севера, в которых верит и Конан, — это бог-создатель Кром и злое божество Эльрик. В разных странах Хайборийского мира, где путешествует Конан, — свои боги. Например, в Шадизаре процветает культ паука, а в Шеме — змеи-богини. „Смыслом жизни“, боюсь, Конан не занимается. Его жизнь проста — золото в кармане, вот и все, о чем он мечтает. Хотя Конан был и контрабандистом, и вором, он никогда не пятнал себя предательством.
Этот жанр меня просто захватывает, хотя сюжет бывает и незамысловат, а поступки и мысли героя просты. Но есть у Конана и совершенно чудесные качества: мужество, честность, щедрость, милосердие к слабым, нежность к женщинам. И еще — немного грубоватый, но очень добрый юмор… Иногда я забываю, что это только фантазия, и начинаю по-настоящему верить, что девять тысяч лет назад действительно были такие страны — Киммерия и Туран, Шем и Вендия… И в те далекие времена магия была частью реальности, и живы были храбрые воины, спасавшие прекрасных девушек и встававшие на защиту городов от злых магов и демонов… По-моему, во всем этом есть что-то чудесное, экзотическое, очень сказочное — и вместе с тем реальное…»
Лучше, чем Саша Вейцкин, об этом, пожалуй, и не сказать.
К огромному письму, посвященному исключительно Конану («прожужжал я тебе все уши Конаном — прости, уж очень люблю этого героя»), Саша приложил ксерокопию карты Хайборийского мира, где путешествует герой-варвар.
Все гениальное оказалось так просто. Взять и сочинить альтернативный мир. Не другую планету, заметьте, где обязательна другая экология, другая эволюция и читатель все время принужден подавлять в себе нездоровый расизм по отношению к гуманоидам с зеленой кожей, желтыми глазами, шестипалыми руками и небольшим хвостиком-баранкой (дескать, тоже люди!). Нет — это наша Земля, только — как бы это поточнее — параллельная теперешней. Альтернативная.
(Теперь-то я знаю, что Говард базировался на теософских идеях о погибших сверхцивилизации Атлантиды и Лемурии, но какое это, в общем-то, имеет значение! Писатель может хоть какую идею приспособить к своей художественной задаче. И не идея будет довлеть, а писательское сознание с легкостию переварит ее и превратит в роскошное удобрение для пышных цветов своей фантазии.)
Сколько впоследствии «карт миров» я перевидала! И все они были невыразимо скучны: «Дикий Лес», «Деревня Холмы», «Река Драгонроад»… (На всю планету — одна река и одна деревня!) Но все это будет еще нескоро, а пока: заря перестройки, на Ленинград надвигаются талоны на продукты питания и мыльно-моющие средства, по ночному телевизору распахивает перед слушателями альтернативные исторические миры великий и старый Лев Гумилев, а у меня на столе — ксерокопия карты альтернативного литературного мира с тщательно надписанными русскими переводами волшебных названий: Аквилония, Стигия, Шем…
В письмах Саша рвал и метал. Он готов был хоть сегодня прислать мне пачку книг о Конане, но я не знала английского языка и все равно не смогла бы их прочесть. Мой немецкий оказался абсолютно бесполезен. Я уж собралась было выучить английский, но тут неуемный Вейцкин добрался до нескольких книжных магазинов в Германии и заказал там пяток книжек на немецком. Оставалось одно: ждать, пока это сокровище попадет в мои цепкие жадные лапки…
* * *В одном из писем Саша Вейцкин спросил: «Что такое видеосалон?» О, эти скоротечные порожденья перестройки, эфемерные мотыльки авантюрного бизнеса! «Уж сколько их упало в эту бездну!» Пооткрывались повсюду — в подвалах, спешно осушенных и кое-как покрашенных, при домах культуры и кинотеатрах. Один — совсем недалеко от моего дома — настоящий подвальный застенок, узкий темный лаз, отгороженный от сырых стен чахоточной, от рождения выпукло-вогнутой фанерой, мрачное помещение, где находились стулья и водруженный на штангу телевизор. Больше всего он напоминал насаженную на шест квадратную голову.
Голова, однако, была волшебная. Она говорила и показывала. Сквозь ядовито-розовые разводы мелькали супер-яркие краски. Голос «короля русского полипа» монотонно гнусавил: «Где эта сволочь Коннор. Иди ты к черту. Я тебя уничтожу. Ничтожество. Бежим скорее. Ты хватай вот это, для тебя… нам это пригодится вполне». Существовали легенды о том, что голос принадлежит известному артисту, а гнусавит нарочно — чтобы не дознались, кто переводит, ибо весь видеоматериал был, естественно, краденый.
В те времена дети неожиданно заговорили совершенно устаревшим школьным арго. Например, много лет уже никто не говорил вместо «хорошо» — «зыко», «зыкинско». Так выражались мои сверстники году в 1974-м. И вдруг старое арго вернулось. «Ну, зыко он его!..» Впоследствии я нашла объяснение этому явлению. Мультики, которые изобильно шли в видеосалонах, переводились как раз моими ровесниками, а они, видимо, решили придать своим переводам «детский колорит» и воспользовались старыми школьными воспоминаниями. Восприимчивая детвора охотно переняла у своих любимцев, придурковатых пичек и мышек, манеру выражаться.
