Борис Горбатов - Партийный билет
Вдруг кто-то тихо окликнул:
- Винокуров!
Он вздрогнул. Черт! Тут можно поверить и в русалок. Он оглянулся. На воде под деревом виднелась голова. Только голова, но он узнал ее.
- А, младший лейтенант, - улыбнулся он товарищу одними глазами.
Теперь их было двое. Они "висели в воде" охватив руками и ногами шершавые стволы деревьев и погрузившись до подбородка в ледяную воду. Ждали сумерек. С острова доносились то очень близкие, то далекие голоса немцев.
Так прошел час. Все это время Винокуров держал партбилет в зубах. Когда дышать становилось трудно, он вытаскивал из воды руки, брал партбилет и долго, шумно, облегченно дышал всем ртом. Все тело его нестерпимо стыло, по ногам острой волной пробегала судорога, зубы начинали все сильнее и сильнее стучать. Тогда он еще крепче впивался ими в партийный билет и говорил себе: "Ничего. Надо! Надо жить!"
- Не могу! - вдруг прохрипел младший лейтенант. - Судорога.
Он оторвался от дерева и поплыл к острову. Винокуров за ним. Смеркалось. Немцев не было слышно.
Они вышли на берег и стали бегать, чтобы согреться.
- Согреемся и поплывем, - говорили они друг другу. - Поплывем к своим.
В эту ночь на пустынном берегу острова они нашли еще двух наших людей: бойца, дрожавшего от холода, и старика - местного жителя. Старик пообещал к утру пригнать лодку и ушел в село.
В эту ночь Винокуров и его товарищи спали плохо. Лежали в выкопанной ими яме, дрожали от холода и гадали: не обманет ли старик, пригонит лодку?
- А если пригонит, куда плыть?
- Как куда? К своим.
- А где они, свои? Может, и тот берег уже немецкий.
- Надо узнать. Плыть надо.
- Доплывем ли?
- Все равно. Пусть хоть мертвых, но к своим прибьет.
К утру старик пригнал лодку.
- Ветхая, стариковская, самодельная, - сказал он, извиняясь. - Но плыть, между прочим, можно.
Про село рассказал, что там хозяйничают немцы. Про тот берег ответил:
- Об этом я неизвестен, - и руками развел.
Младший лейтенант вызвался пойти с дедом в село на разведку. Он был здешний, ему пройти легче. Они ушли.
Оставшиеся нервно ждали его весь день.
- Неужто попался?
- Да нет, он здешний, вывернется.
- А если обыщут, найдут партбилет?
- А партбилет бросить надо было! - сердито сказал боец. - Я свой зарыл. Здесь, на острове, зарыл. Первым делом.
Он хотел было похвастаться тем, как он это ловко и хитро сделал, но, взглянув на Винокурова, сразу умолк.
Винокуров тоскливо смотрел на реку. Он ничего не говорил, ничего не ответил. Но у него было такое чувство, словно он потерял товарища, словно он снова остался один-одинокий на острове. Теперь он не мог бы довериться этому человеку, с которым еще вчера ночью, обнявшись, лежал в яме. Такой продаст. Зачем он зарыл партбилет? На всякий случай? Значит, где-то в тайниках души он уже решил: "Если что... если попадусь, сдамся... Отрекусь от большевиков..." Сам того не сознавая, сам себе в том не признаваясь, он уже решил так. Оставил лазейку трусости, дал трещину. Нет, Винокуров не мог теперь верить этому... этому человеку без партбилета.
К вечеру вернулся дед и сказал:
- Фашисты вашего товарища схватили. Рыщут, - прибавил он. Неожиданно смахнул слезу. - По всему острову рыщут. Чисто волки. - Он помолчал, пожевал губами и сказал: - Ну, счастливого вам пути, ребята.
Той же ночью Винокуров и боец поплыли на дедовской самоделке. Они плыли осторожно и наугад, по старым рукавам реки и плавням.
Всю эту дорогу они прошли молча.
4
И Никита Шандор и Иван Винокуров добрались до своих. Они сохранили жизнь и не потеряли чести. В самые трудные дни их жизни они остались большевиками. Сквозь огонь, воду и вражье кольцо они пронесли свои партийные билеты, не запятнав их изменой.
Вот они передо мной, эти партийные билеты. Размяк, покоробился от воды партбилет Ивана Винокурова. Почернел, загрязнился партбилет Никиты Шандора - он пронес его в туфле.
Когда-нибудь в музее Великой Отечественной войны эти партийные билеты расскажут нашим потомкам о том, что никогда на земле не было более стойких и более верных людей, чем воины-большевики.
Ноябрь 1941 г.
