Юрий Медведев - Круг М. М. Бахтина. К обоснованию феномена
Не оговоренные в Невеле труды по эстетике словесного творчества Бахтин хотел обсудить с М. Каганом[13], как обсуждал их непосредственно с Медведевым. Об этом свидетельствуют сообщения Медведева в печати («Искусство», «Жизнь искусства»), его пометы на рукописи статьи Бахтина «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» и, конечно же, книга о Достоевском, которая писалась в Витебске и которую они вместе с Медведевым готовили к изданию в период, когда Бахтин по болезни был освобожден из заключения с подпиской о невыезде и находился в больнице или дома в ожидании приговора. Об этом свидетельствуют не только воспоминания, но и несколько официальных издательских пролонгаций, которые понадобились для подготовки книги к печати.
В Витебске произошел поворот Бахтина от философии к эстетике. Работу «Субъект нравственности и субъект права», как выяснилось, Бахтин «отложил» навсегда, чего, вероятно, не мог себе простить, так как считал себя прежде всего философом. Недаром при первой же встрече с новым окружением он сразу предупредил: «Я философ». Может быть, и Медведев в подсознании Бахтина остался непрощенным, так как переход от философии к эстетике произошел по инициативе именно Медведева. Занимаясь проблемами теории и психологии художественного творчества, Медведев искал единомышленников и соратников для разработки новой теории художественного творчества, которая ему, убежденному стороннику и проводнику онтологии общения, виделась социологической. Медведев был избран Председателем Оргкомитета Института гуманитарных наук и искусств, который должен был открыться в Витебске, готовил программу института, подбирал научные кадры. Идея института была поддержана наркомом Луначарским.[14] Тем не менее по ряду причин (в том числе финансовых) институт в Витебске открыт не был. Но «мыслительный коллектив», возникший в Витебске, постепенно перекочевал в Петроград. Насколько Медведев ценил своих витебских единомышленников, свидетельствуют его дальнейшие поступки. Уже покинув Витебск, в 1922 г. в петроградской газете (потом журнале) «Жизнь искусства»[15] Медведев сообщает о трудах С. О. Грузенберга, «молодого ученого» М. М. Бахтина, музыковеда В. Н. Волошинова, тем самым поддерживая и сознательно афишируя своих коллег.
Ко времени возвращения Бахтина в Ленинград прекратили свое существование «Записки Передвижного театра», не состоялся объявленный в печати журнал Иванова-Разумника «Основы», в редколлегию которого (наряду с Томашевским, Тыняновым, Долининым, Смирновым и Замятиным) должен был войти Медведев.[16] Но витебская тематика «Круга» продолжала развиваться, опираясь на контакты Медведева с Институтом истории искусств (где в 1923 г. он сделал три доклада и где в 1924 г. при его посредничестве выступил с докладом Бахтин) и с Научно-исследовательским институтом сравнительной истории литератур и языков Запада и Востока (ИЛЯЗВом), где не без участия В. А. Десницкого, знакомого Медведева, стал аспирантом Волошинов. К. Вагинов, Н. Клюев, М. Тубянский стали посещать собрания «Круга», скорее всего, по инициативе Медведева, о чем свидетельствуют публикации в «Записках Передвижного театра» (еще до переезда в Ленинград Бахтина). Свои стихи, напечатанные в этом журнале № 43, Борис Зубакин, бывавший в Ленинграде наездами, посвятил Медведеву. О том, какие немыслимые в советские времена стихи Вагинова поместил в своем журнале Медведев, в беседе с В. Дувакиным рассказал Бахтин.[17] Если бы у Бахтина были тексты, которые он бы хотел и был готов напечатать, Медведев бы нашел возможность их опубликовать, как печатал статьи Волошинова, Грузенберга и свои собственные в журналах «Искусство», «Записки Передвижного театра», «Русский современник».
Свои трактаты, как и книгу о Достоевском, Бахтин писал в Витебске. Медведев, как явствует из хранящихся в витебском архиве документов, начиная с 1917 г. написал ряд сочинений, в том числе «Методологические предпосылки к истории литературы», «Очерки теории и психологии художественного творчества», «Русская литература XX века»[18], подготовил к изданию первую книгу о Блоке (вышла в Петербурге в 1922-м, переиздана в 1923-м). В это же время были опубликованы волошиновские статьи о музыке, уже несущие отголоски общей научно-философской тематики. Недаром волошиновскую статью о Бетховене Медведев повторил в «Записках Передвижного театра» (№ 44), опубликовал статью И. Груздева (№ 40–42) «О приемах художественного повествования» — с его теорией масок, которую ценил и, возможно, использовал в своей концепции авторства Бахтин.
В анкете Зубовского института Медведев указал размеры каждой из своих рукописей.[19] На вопрос анкеты, почему эти книги не напечатаны, Медведев ответил, что не считает их «достаточно обоснованными и готовыми для печати». Вероятно, эти же обстоятельства останавливали и Бахтина, что еще раз подтверждает его потребность в интеллектуальном общении и профессиональном обсуждении своих работ. Готовыми известные монографии оказались позже, когда были домыслены и оформлены в общей интеллектуальной атмосфере «Круга» и в научной среде ИЛЯЗВа, где работали и делали доклады аспирант Волошинов и сверхштатный научный сотрудник 1 разряда Медведев.
В 1928 г. Коллегия ИЛЯЗВа поручила Медведеву совместно с В. Ф. Шишмаревым, учеником академика А. Н. Веселовского, организовать и возглавить новую для института академическую дисциплину и соответствующую секцию социологической поэтики. Книгой Медведева «Формальный метод в литературоведении» ИЛЯЗВ начал новую серию сборников и монографий «Вопросы методологии языка и литературы», три выпуска которой успели выйти в свет до начала погрома творчества Медведева. Этот погром прервал работу и новой секции и серии ее научных трудов, а социологическая поэтика на многие годы стала запретной дисциплиной. Это была уже не «частная методология» Медведева, Волошинова или Бахтина, а методология научной школы — школы социологической поэтики Института сравнительной истории литератур и языков Запада и Востока, вдохновителем и организатором которой был Медведев. В работе секции сразу же приняли участие И. И. Иоффе, М. А. Яковлев, Волошинов, а вскоре и другие сотрудники института.[20] В 1929 г. Медведев стал инициатором коллективной темы «Палеонтология и социология эпоса» (приняли участие Л. Богаевский, О. Фрейденберг, В. Шишмарев, Н. Державин, И. Франк-Каменецкий)[21] и — вместе с Шишмаревым — коллективной темы «Социология жанров»[22], а также ряда других. Принципиальная полемика с «формалистами» приобретала для Медведева смысл в противопоставлении их взглядам своей теории. Речь шла не об очередном полемическом выпаде, которые имели место и прежде, а о формировании нового научного мировоззрения, по его словам, — «научно-систематической теории объекта художественного восприятия».[23] Существо «общей» концепции у Бахтина и Медведева формулируется по-разному. Суверенность мышления участников «Круга» подтвердила новаторская работа В. Н. Захарова.[24]
