Павел Полян - Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы
С первых же часов войны Третий Рейх не оставлял евреев без своего смертоносного «внимания». Первые убийства советских военнопленных-политкомиссаров и среди них — евреев датируются буквально начиная с 22 июня 1941 г.!
Вот несколько свидетельств такого рода.
В отчете о деятельности отдела «1с» 123-й пехотной дивизии от 22 июня 1941 г. читаем: «Среди взятых в плен русских находился политкомиссар Зарин из 178-го строительного батальона. Согласно приказу, в 20.35 он был, как положено, расстрелян» (БАМА, RH 26-123/143; сообщено Ф. Ремером). Или, в вечернем донесении отдела «1с» 6-й армии в группу армий «Юг» от 23 июня 1941 г.: «22 и 23 июня войсками захвачено и подвергнуто соответствующему обращению 2 политкомиссара» (ВА-МА, RH 20-6/489. В1. 279; сообщено Ф. Ремером). В вечернем боевом донесении Главнокомандования 4-й армии от 27 июня 1941 г. сообщалось о ликвидации, начиная с 22 июня, шести политкомиссаров (ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 185. Л. 39–40). Офицер связи отдела «1с» 4-й танковой группы лейтенант Боте (Bothe) докладывал 10 июля 1941 г. в Группу армий «Север» об уничтожении за период с 22 июня (sic!) по 8 июля 101 политкомиссара (см.: Jakobsen 1965: 192–193, dok. 15; см. также: Förster 1983:434–440).
Как видим, убийцами тут являлись никак не профессиональные антисемиты-погромщики из АГ, а исключительно немецкие военнослужащие регулярной немецкой армии. Но в отдельных, географически благоприятных, случаях не отставали и «профессионалы». Так, 22 июня отдел «1с» АК 7 (по всей видимости — AK 7Ь) доложил в 4-ю армию о ликвидации одного политкомиссара (ВА-МА, RH 20-4/681; сообщено Ф. Ремером).
Кстати, первое массовое убийство гражданских евреев произошло не намного позже — 24 июня, когда около 100 человек было расстреляно зондеркоммандо «Тильзит» в приграничном с Восточной Пруссией литовском местечке Кретинга (или, по-немецки, Гарсден). Расстрел произошел по инициативе начальника АГ «А» Шталеккера, прибывшего в Тильзит еще 22 июня. При этом сама расстрельная команда состояла в основном из кадров полицейского округа Тильзит, расположенного прямо по соседству — по другую сторону бывшей советско-немецкой границы[8]. Вместе с евреями тогда расстреляли еще и несколько коммунистов и даже жену бывшего советского коменданта города (Angrick 2003:131).
В конце июня погромы и убийства евреев прокатились по большим городам (Каунасу, Львову, Белостоку и др.), где прямыми убийцами поначалу были не столько сами немцы, сколько местные — главным образом литовские и украинские — националисты-погромщики (разумеется, при полном понимании, благорасположении и прямом подстрекательстве немецкой стороны).
Все это заставляет еще раз вернуться к проблеме хронологического начала Холокоста. Ведь до сих пор принято считать, что геноцид евреев как политическая задача впервые был озвучен только в конце января 1942 г., на конференции в Ваннзее. К. Герлах датирует это же самое декабрем 1941 г. (первоначальным временем, когда должна была состояться встреча в Ваннзее), а К. Браунинг — сентябрем 1941 г., увязывая это решение с началом массовых расстрелов гражданского еврейского населения на оккупированной территории СССР. Так что же — и начало Холокоста в таком случае следовало бы датировать сентябрем, декабрем 1941 г. или даже февралем 1942 г.?
Но как же тогда с уже убитыми к этому времени десятками и сотнями тысяч советских евреев — военнопленных и гражданских? Разве это — еще не Холокост? Неужели все это акты самодеятельности или оплошности подчиненных?
Конечно же, это — Холокост или, точнее, его самая первая стадия (Альтман 2002:193). И невозможно себе представить, что, будучи одной из постоянных в разговорах Гитлера с его ближним кругом, эта тема, а равно и подготовка и «старт» систематического народоубийства не оставили после себя документальных или мемуарных следов. По версии А. Штрайма, прямой приказ об уничтожении евреев был принят всего лишь за несколько дней до нападения на СССР, причем приказ этот, во избежание огласки, был отдан Гитлером устно и спущен вниз — тоже устным способом — через Гиммлера и Гейдриха (Longerich 1992: 85). Так, согласно П. Лонгериху, Гейдрих буквально за несколько дней до 22 июня издал устный приказ об убийстве всех коммунистических функционеров и всех евреев на партийных и государственных должностях.
Согласно П. Лонгериху, анализ «Сообщений о событиях в СССР» (BAB. R 58. № 214–221[9]) позволяет выделить следующие две стадии: доклады первых шести недель войны были посвящены исключительно еврейским погромам, инспирированным немцами, но проходившим без прямого немецкого участия[10], а также массовым расстрелам мирного населения, большую часть жертв которых при этом составляли евреи-мужчины, при этом вовсе не занимавшие каких-либо государственных или партийных постов (тут следует сделать маленькую оговорку о том, что хронологически первые убийства евреев на территории СССР происходили, как правило, без прямого участия айнзатцгрупп (АГ) и айнзатц-коммандо (АК) еще и потому, что они прибыли на места своей деятельности только в конце июня[11]. Вторая фаза, по Лонгериху, отличается от первой лишь тем, что с августа 1941 г. расстреливать начали не только евреев, но и евреек и еврейских детей (Longerrich 1992:85–89).
Тем самым никакой прямой связи между «функцией» жертв в советском государстве и их уничтожением не было: на практике срабатывала одна только «привязка» — национальная принадлежность жертв! И это дает П. Лонгериху (а вслед за ним и нам) серьезные основания полагать, что все разговоры о евреях-функционерах, включая и «Приказ о комиссарах» от 6 июня (см. ниже), не более чем ширма для куда более радикального устного приказа, с самого начала предусматривавшего ликвидацию евреев в целом (и поначалу, возможно, ограниченную евреями мужского пола).
Не забудем и то — впрочем, достаточно малоизвестное — обстоятельство, что даже среди советских моряков торгового флота — выходцев из балтийских стран, интернированных тотчас же после (а иногда и до!) объявления войны 22 июня, поводилась своего рода «селекция»: матросов-евреев обособляли и снимали с судов, тогда как неевреев оставляли на месте (Полян 2002:127).
Коль скоро это справедливо для мирного еврейского населения, то тем более это очевидно и для евреев — военнослужащих Красной Армии. Все они однозначно подлежали ликвидации, и для этого не нужно было дожидаться ни прибытия айнзатцкоммандо, ни боевых приказов Гейдриха, которые в действительности не более чем упорядочивали этот процесс. Первыми из числа советских евреев соприкоснувшись с вермахтом и СС (при сдаче в плен или вскоре после этого), именно советские военнопленные-евреи стали первыми по времени жертвами Холокоста в СССР.
