Ури Геллер - Эффект Геллера
Изучая материалы о выступлениях У. Геллера, я часто встречал заключения специалистов, что производимые им феномены, эффекты являются подлинными, настоящими. На английском языке слово «подлинный» обозначается как genuine. Мне думается, что авторы научных исследований допускают одинаковую ошибку: им следовало бы сказать не как они пишут «Uri Geller is genuine», а «Ури — гений!» («Uri is genius!») Добро пожаловать, Ури Геллер!
А. П. Дубров,
доктор биологических наук, член-основатель Международной ассоциации по исследованию проблем психотроники и член Президиума Всесоюзного комитета по проблемам энергоинформационного обмена в природе Союза научных и инженерных обществ СССР
ЧАСТЬ I
Во всех направлениях
(Гай Лайон Плэйфайр)
Глава 1. Еще раз об Ури
«Смотри, — сказал Ури, — вот то, что я делаю».
Он взял кофейную ложечку, которую я предусмотрительно принес с собой, зажал ее между большим и указательным пальцами правой руки и начал слегка поглаживать рукоятку указательным пальцем левой руки.
Я смотрел с таким вниманием, с каким, наверное, никогда в жизни ни на что не смотрел. Десять с лишним лет я ждал встречи с этим противоречивым человеком, о котором так много спорили, из-за которого, казалось, весь мир разделился на два непримиримо враждующих лагеря: один из них называет его величайшим в истории демонстратором паранормальной или психической энергии, а другой пытается доказать, что он всего лишь необычайно искусный шарлатан.
Надо сказать, что это была моя собственная ложка. Я получил ее и еще одну такую же в подарок от голландской кофейной компании несколько недель назад и теперь не спускал с нее глаз в течение трех или четырех минут с момента, когда вручил ее Геллеру, и до тех пор, пока он не вернул ее мне.
«Ты захватил фотоаппарат?» — спросил он, потерев еще немного ложку указательным пальцем левой руки.
Ага, сказал я про себя. Он отвлекает меня. Пока я буду рыться в сумке, искать фотоаппарат, взводить затвор, он совершит быстрые пассы и элементарно согнет ложку при помощи мускулов, без всякой психической энергии.
Этого шанса я ему не дал. Мои глаза неотрывно следили за ложкой, когда я наклонился, чтобы взять камеру. Полуавтоматический фотоаппарат «Олимпус» не требовалось наводить, и с такого маленького расстояния я мог снимать, не глядя в видоискатель.
Меня предупреждали, что Ури не сидит долго на одном месте, что он любит быстро вышагивать по комнате туда-сюда и этим отвлекает внимание людей. Однако он продолжал сидеть на своем велотренажере.
«Мне необходимы физические нагрузки каждый день, иначе я утрачу свою энергию», — объяснил он и в течение примерно десяти минут энергично крутил педали, прежде чем продемонстрировал мне эту энергию.
«Она уже гнется!» — воскликнул он, после того как я сделал второй снимок. Я ничего не ответил и щелкнул в третий раз.
Тут он закончил крутить педали, взял ложку и поднял ее почти на уровень плеча.
«Теперь она будет сгибаться до тех пор, пока не согнется до У0°», — заверил он меня.
Ложка, вне всякого сомнения, погнулась, но я все же не мог с уверенностью сказать, что он не помог ей в этом при помощи пальцев. Мне и в самом деле не хотелось утверждать, что-нибудь определенное до тех пор, пока не проявлю пленку, не увеличу снимки и не изучу их тщательнейшим образом.
Я на всякий случай щелкнул еще два раза. Ури не сделал ни одного подозрительного движения и не старался как-то внести меня в заблуждение.
В тот же день, просидев пару часов в фотолаборатории, я смог удостовериться, что угол сгиба у ложки заметнее всего увеличился в промежутке между четвертым и пятым снимками, хотя правая рука Ури и пальцы левой руки не изменили своего положения. Кроме того, я заметил, что ложка продолжала сгибаться и в тот момент, когда я делал свой последний снимок.
Все это было поразительно.
Сразу после демонстрации зрительного психокинеза или физических изменений, вызванных мысленным посылом, Ури вызвался продемонстрировать мне еще один вид своей энергии — телепатию. Он попросил нарисовать что-нибудь в блокноте, а затем попытаться мысленно спроектировать ему этот рисунок.
Я держал блокнот параллельно груди и делал движения ручкой, которые не имели никакого отношения к тому, что я на самом деле рисовал. Это, полагал я, помешает ему угадать, что именно я рисовал по движению ручки и по звуку, производимому ею. То, что я в действительности нарисовал после того, как Ури пришел в нетерпение и попросил меня поторопиться, была маленькая головка и корона с тремя точками над ней. Пока я рисовал, он отвернулся от меня и прикрыл глаза руками. Затем повернулся ко мне.
«Теперь посмотри мне в глаза и мысленно передай мне, что ты нарисовал», — сказал он, пронзив меня взглядом своих больших почти абсолютно черных глаз.
Мне не хотелось долго смотреть в эти глаза.
Поэтому, мысленно воспроизводя рисунок королевской головки, я продолжал медленно водить глазами.
«Я не получаю сигнал», — сказал он, и я попробовал еще раз. После этого он нагнулся вперед, взял свою тетрадь и что-то быстро в ней набросал. «Не думаю, что это правильно, — сказал он, — но это все, что я получил».
В подобном эксперименте важно, чтобы вы увидели воспроизведение своего рисунка до того, как другой увидит оригинал. Иначе несколько быстрых штрихов тонким карандашом, укрепленном на подушечке пальца, — это все, что необходимо для того, чтобы откорректировать рисунок. Я с удовлетворением отметил, что он не пользовался таким карандашом. К тому же я первым увидел его рисунок, до того как он увидел мой.
Как он и сказал, рисунок был неверным, или не совсем верным. Однако между двумя рисунками были интересные сходства. Он нарисовал три круга: из одного в разные стороны торчали четыре линии, другой был похож на ухо кошки, наконец, последний изображал голову кошки с ушами, глазами и усами.
Голова кошки поразительно походила на мою человеческую голову и по размеру, и по форме. Ури взял мою ручку и сделал на моем и своем рисунках две отметки, наверху и внизу обеих головок. «Если ты измеришь расстояния с помощью миллиметровой рулетки, убедишься, что они полностью совпадают».
Позже я измерил — действительно, так и было. Снова я был поражен. Если это была ловкость рук, это была высококлассная работа.
«Видишь, — сказал он. — Все, что я делаю, я делаю по-настоящему».
У меня не: было причин с этим не соглашаться. Было ли то, что он продемонстрировал фокусом или психическим воздействием на ложку и на сознание, — это было на самом деле. Ложка погнулась, рисунок был хотя бы частично воспроизведен — и все это без помощи каких-либо видимых методов. Существование его психической энергии казалось мне вполне реальным.
