Анри Труайя - Бодлер
Имеют ли биографические книги Анри Труайя научную ценность, вводят ли они в оборот новые, неизвестные ранее даже специалистам материалы? Безусловно. Это относится особенно к тем биографиям, для которых в архивах Франции можно отыскать немало документов. Приведу только один пример. В 1946 году вышла биография Пушкина, принадлежащая перу Анри Труайя. Автор изучил семейный архив Дантесов в городе Сультсе (Франция) и нашел там неизданные письма Жоржа Дантеса к своему приемному отцу Геккерену. В одном из них Дантес пишет: «Сейчас у меня роман с самой красивой женщиной Петербурга. Она отвечает мне полной взаимностью, но муж безумно ревнив». Первоначально эти несколько слов о взаимности повергли в настоящее смятение пушкинистов Франции и России. Правда, к чести наших исследователей, надо сказать, что уже через три-четыре года письма были переведены и изданы в Москве в одном из серьезных научных сборников — «Звенья». Разумеется, много нового исторического материала и в биографиях Александра II, и в биографии Ивана Сергеевича Тургенева.
Но пора обратиться и к нашему изданию биографии Бодлера. Она вышла в издательстве «Фламмарион» в 1994 году. Пожалуй, это будет первая подробная биография великого поэта на русском языке. Читая ее, невольно вспоминаешь бесконечно грустную историю последних лет жизни Пушкина: вечное отсутствие денег, растущие долги, неудачи в литературных и издательских начинаниях… Если бы только Бодлер мог знать, что в XX веке он станет одним из самых влиятельных поэтов не только Франции, но и всей Европы! Русский символизм, например, немыслим без Бодлера, в частности без его программного сонета «Соответствия».
Что, собственно, совершил Бодлер? Он впервые в Европе показал и доказал, что можно создавать поэзию, находясь внутри технизированной и насквозь коммерциализированной цивилизации. Конечно, это уже совсем другие стихи. Не случайно Виктор Гюго сказал, что Бодлер создает «новый трепет». Сам Бодлер назвал эти стихи «Цветами зла».
В свое время Жан Поль Сартр провозгласил Стефана Малларме величайшим поэтом, которого создала Франция. Но сам Малларме говорил, что начал там, где кончил Бодлер, то есть продолжил его путь. Более того, из биографии Малларме мы знаем, что родители будущего поэта дважды отнимали у юноши «неприличную» книгу стихов Бодлера. Напрасно: юный Стефан нашел третий экземпляр «Цветов зла» и не просто «усвоил» его, а заучил наизусть. Бодлер перевел на поэтический язык все прозаические рассказы Эдгара По — Малларме перевел все стихи великого американца, — правда, честной французской прозой, не дерзнув на стихотворное переложение обожаемого поэта.
Из книги Анри Труайя читатель узнает много нового о Бодлере. Например, я со студенческих лет помню почти наизусть «Альбатрос» Бодлера и, пожалуй, догадывался, что Бодлер мог видеть альбатросов во время знаменитого своего путешествия на остров Маврикий в Индийском океане. Но только из книги Труайя узнал, что все описанные в сонете издевательства матросов над раненым альбатросом поэт видел своими глазами на палубе корабля и, конечно, вступился за птицу, за что и был изрядно избит. Сонет же заканчивается сравнением альбатроса с поэтом: и тому и другому гигантские крылья, предназначенные для небес, мешают ходить по земле.
Т. С. Элиот в своей замечательной статье «Бодлер» (1930) называет его «фрагментарным Данте», то есть он полагает, что 125 стихотворений «Цветов зла» дают как бы фрагменты «Божественной комедии» XIX века. Позволю себе привести в своем переводе только одну цитату из замечательного дневника Бодлера «Мое обнаженное сердце»: «Истинная цивилизация не в газе и не в паре… Она в умалении следов первородного греха». Нужна была острота зрения Элиота, чтобы увидеть в безвольном декаденте великого христианского поэта.
Станислав Джимбинов
Глава I. ОТЕЦ
После кончины своей жены Розали, ушедшей в мир иной 22 декабря 1814 года, Жозеф-Франсуа Бодлер счел, что ему уже нечего ждать от жизни. В пятьдесят пять пора отказаться от желаний, борьбы и надежд, не так ли? Вспоминая прошлую жизнь, он обнаружил, что она слишком отягощена событиями, и желал только мира и уединения. Родился он 7 июня 1759 года в Ланевиль-о-Пон (департамент Марна) в зажиточной семье землевладельцев-виноделов. Единственный сын в семье, он изучал философию и теологию в Парижском университете и был рукоположен в сан священника в 1785 году. Однако его больше привлекало преподавание, чем богослужение. Тотчас после посвящения в духовный сан аббат Франсуа Бодлер был приглашен герцогиней и герцогом Антуаном де Шуазёль-Праслен в качестве наставника их сыновей. Но очень скоро разразилась Революция… С благородной самоотверженностью Франсуа Бодлер взял под свою защиту детей бывших аристократов и постарался смягчить участь родителей, брошенных в тюрьму санкюлотами. Между тем 19 ноября 1793 года он официально отрекся от сана священнослужителя. Впрочем, это отречение, которого требовала республиканская власть, не означало каких-либо сделок с совестью. Через три с половиной года, 9 мая 1797 года, в эпоху Директории, аббат-расстрига женился и зарегистрировал во второй мэрии Парижа свой брак с Жанной-Жюстиной-Розали Жанен.
Затем режим опять сменился: после Конвента наступил период Консульства; потом началась эпоха Империи. К счастью, у Франсуа Бодлера были знакомства во всех слоях общества. Благодаря своему умению вести себя он получил тепленькое местечко начальника канцелярии в Сенате и обеспечил достойную жизнь своей семье. Но семье не хватало для счастья главного: у Франсуа и Розали, к великому их огорчению, не было детей. И вдруг, после почти восьмилетнего супружества, свершилось чудо: 18 января 1805 года у них родился сын, его назвали Альфонсом. Все свои надежды они стали возлагать на него. Увы, не успел он выйти из детского возраста, как семью постигло несчастье. У Розали обнаружилась болезнь легких, стремительно подтачивавшая ее силы. После нескольких месяцев ужасных мучений она умерла. Отпевали ее, как и полагалось, в церкви Сен-Сюльпис. Так что в десятилетнем возрасте Альфонс остался сиротой. С ним рядом — надломленный горем отец. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, вдовец занялся живописью. Талант у него, бесспорно, имелся, а среди друзей было несколько известных художников. Их поддержка помогла ему пережить горе. Некоторые приходили к нему в Сенат в надежде получить официальный заказ от сильных мира сего. Один из них, Жан-Батист Реньо, написал его портрет: вьющиеся волосы, густые черные брови, крупный нос, тонкие губы в иронической улыбке, прямой, властный взгляд. По мнению современников, этот высококультурный человек с насмешливым умом, равно сильный и в дискуссии, и в живописи, пронес через все политические бури убеждения республиканца.
