Е. Орлов - Юлий Цезарь. Его жизнь и военная деятельность
В 87 году до н. э., когда ему было всего 13 лет, он был избран в жрецы Юпитера – flamen dialis. Это был один из главных постов в тогдашней духовной иерархии, и странный факт занятия его мальчиком объясняется тем, что Марий, располагавший тогда судьбами Рима, был женат на сестре отца Цезаря, Юлии. Это был редкий случай царившего в то время непотизма, напоминающий во многом подобные же факты из истории средних веков, когда папская тиара доставалась отрокам. Естественно, что уже с той поры Цезарь делается приверженцем Мария и начинает обнаруживать демократические симпатии; он продолжает питать их даже по смерти своего патрона и в 83 году до н. э. расходится с невестою из богатой всаднической семьи с тем, чтобы жениться на Корнелии, дочери демократического вождя Цинны. Когда же вскоре затем вернулся с дальнего Востока Сулла и повел ультрааристократическую реакцию, Цезарь, один из немногих, продолжал свою деятельность и знакомства, не скрывая своих убеждений и смеясь над проскрипциями[2]. По приказу всесильного диктатора, М. Пизоп принужден был развестись с Аннией, вдовою Цинны, а Помпей – с Антистией; но когда подобное же требование было предъявлено Цезарю, он наотрез отказался, говоря, что Сулле нет дела до его частной жизни. За это он был лишен жреческого сана, приданого жены и, наконец, собственного имущества, и сам, переодетый крестьянином, принужден был бежать в Сабинские горы. Говорят, что агенты Суллы узнали его, но он спасся, умилостивив вожака партии взяткою в два таланта (талант – около 2400 руб.). Только после долгих и настойчивых молений друзей и всей коллегии весталок диктатор смягчился и простил его, но, добавил он: “смотрите только, как бы в один прекрасный день ваш протеже не оказался палачом аристократии: в нем сидит не один Марий”.
Предсказание Суллы, как известно, сбылось до буквы; пока же Цезарь уже мог похвалиться своей первой победою над врагами. Слабый в телосложении и изнеженный, деливший свое время между заботами о туалете и галантными приключениями, этот “юноша с небрежно подвязанным поясом” обнаружил решимость и отвагу, изумившую всех, знавших его. “Во всех его проектах и поступках, – говорил о нем впоследствии Цицерон, – я замечаю страшное честолюбие и властолюбие; но когда я вижу, с какою тщательностью он прилаживает свои волосы, чтобы скрыть лысину, и как изящно он почесывает себе голову мизинцем, мне, право, не верится, чтоб он замышлял какие-либо планы об уничтожении римского государства”. И таким Цезарь оставался всю свою жизнь. Беспечный кутила, не знавший различия между своими деньгами и чужими, неотразимый сердцеед, прослывший на весь мир мужем всех жен, инициатор скандалов и проделок, заставлявших говорить о себе весь город, он под оболочкою типичного представителя “золотой” молодежи таил энергию, силу, смелость и, вместе с тем, выдержку, несравненные в эту эпоху духовного обнищания и умственной тупости. С великодушным, почти женским по своей теплоте и гуманности сердцем он соединял ясный и расчетливый ум, не превзойденный в нормальности и уравновешенности ничьим другим в истории. Никто лучше него не понимал событий и людей, никто зорче не различал будущего и точнее не взвешивал обстоятельств и шансов и никто так неуклонно не умел стремиться к раз намеченной цели, скрывая свои карты до последнего решительного момента. Шаг за шагом, то поддаваясь, то наступая, умел он с железною настойчивостью подготовлять почву для окончательного удара, и тогда с молниеносною быстротою он бросался на ничего не чающих врагов, ошеломляя их своей дерзостью и силою. Все эти качества, качества кошки без ее черствости и кровожадности, он, разумеется, развернул в более позднюю пору своей жизни; но некоторые из них проглядывают достаточно ясно и в столкновении с Суллою.
Жизнь в Риме, управляемом тяжелою рукою диктатора, была не из приятных, и Цезарь в 81 году до н. э. решил поехать в Азию для ознакомления с военным делом. Он поступил адъютантом к тамошнему правителю М. Минуцию Терму, занятому покорением малоазийских островов. Посланный им в Вифинию, к царю Никодему III, за флотом, он исправно выполнил поручение и, вернувшись, успел принять участие во взятии Митилены на острове Лесбос, причем спас жизнь солдата и был за то награжден цивическим венком. Цезарь оставался при Терме всего полтора года, после чего он перешел к П. Сульпицию, проконсулу Киликии; но здесь он вскоре узнает, что Сулла умер, и немедленно возвращается на родину.
Обстоятельства в Риме были, по-видимому, благоприятны для демократического дела: его злейший враг сошел со сцены, а один из консулов, Лепид, был в открытом восстании против сената. Тем не менее Цезарь не принял участия в движении: осмотревшись, он увидел незначительность его шансов на успех и не хотел, связавшись с ним, скомпрометировать свою карьеру и отрезать себе путь к дальнейшей деятельности. Действительно, вскоре за тем Лепид со своим войском потерпел поражение, и все участники предприятия были наказаны смертью или изгнанием. Цезарь предпочел обычный метод оппозиции, которым пользовались все вожаки демократии до него. Для молодого человека, желавшего обратить на себя внимание народа, не было средства лучше, нежели выступление защитником какого-либо популярного законопроекта или изобличителем злоупотреблений какого-либо члена правящей олигархии. Так поступил, например, Цицерон, так сделал и Цезарь. В 77 и 76 годах до н. э. он притянул к ответственности двух аристократов: Кн. Долабеллу и К. Антония, обвиняя их в грабеже и вымогательствах в вверенных им провинциях Македонии и Греции; он проиграл – судьи сами принадлежали к сенатской аристократии; но он приобрел значительную известность в народных кругах и завоевал симпатии многих демократов. По-видимому, он приписывал свою неудачу недостатку ораторского образования, потому что в том же 76 году он отправляется на остров Родос, где подвизался в качестве учителя риторики знаменитый Аполлоний Молон, наставник Цицерона. Путь его лежал мимо западных берегов Малой Азии, где были расположены главные квартиры пиратов, державших в руках все Средиземное море. Эти пираты составляли обширную организацию, в которой состояли пайщиками многие знатные римляне: они раскидывали свои операции по всем островам архипелага и другим, грабя берега даже Италии, разоряя население и уводя в плен именитых граждан с целью достать выкуп. Цезарь попал им в руки недалеко от Милета, у острова Фармакузы, и был вынужден прожить с ними 38 дней, пока друзья его собирали в соседних городах требуемые 50 талантов. Говорят, что разбойники потребовали с него первоначально лишь 20, но он рассмеялся им в лицо, говоря, что они не знают, какая птица им попалась, и обещал дать им 50. Вообще он вел себя в их обществе так, как только мог вести себя Цезарь: непринужденно принимал участие в их забавах, как бы снисходя читал им свои стихи, а когда они не рукоплескали, обзывал их невежественным дурачьем, обещаясь когда-нибудь переловить их и распять. Конечно, его слова принимались за шутку, но Цезарь думал, что говорил: освободившись, он раздобыл несколько кораблей, напал на пиратов, забрал в плен и, отвезши в Пергам, предал их обещанной казни. Тамошний проконсул вздумал было сердиться за такое самоуправство: он предлагал продать пленников в рабство; но Цезарь не обращал внимания и продолжал уже свой путь.
