Михаэль Фишкин - «Третий ангел вострубил...» (сборник)
– Я догадываюсь, что вы нуждаетесь в средствах. Человек вы молодой, еще не обременены семьей и времени свободного, наверное, у вас много. Кто знает, какие расходы вам еще предстоят. Короче, я предлагаю вам делать 5-6 ночных дежурств у меня на станции и начать прямо сегодня. Не скрою, я остро нуждаюсь в новых врачах, особенно в связи с моими планами реконструкции станции. Вы будете обеспечены всем необходимым. Отношения между персоналом станции самые дружеские. Весь наш коллектив как одна большая семья!
Михаил с ходу согласился, ведь опыт работы на Cкорой помощи у него был еще со студенческих лет, а денег лишних не бывает.
Микроавтобус Скорой помощи на предельной скорости с включенной мигалкой и орущей сиреной несся в сторону больницы, которая располагалась на противоположном берегу реки Кинешемка. Город лежал по левую сторону реки. Через реку был переброшен мост ― подарок маршала Василевского ― уроженца города. Этот мост был трофейным. Его демонтировали в одном из городов Германии и перевезли на родину маршала. Среди работников Скорой помощи существовало поверие, что если тяжелого больного удастся перевести через этот мост, то ему суждена долгая жизнь. Понимая, что это предрассудки, Михаил интуитивно следовал этому поверию.
Доктор сидел рядом с бледным парнем, раненным в пьяной драке ножом в сердце, одной рукой придерживая тампон, погруженный в рану грудной клетки, а другой ― считая пульс больного, который из-за кровопотери был очень частым. Пульс врача был не реже от волнения.
«Только бы довезти! Только бы миновать мост!» ― про себя твердил Михаил.
Передав больного врачу приемного покоя, на обратном пути на станцию, Михаил вновь вернулся к мыслям о Нине: «Как она там? Что думает обо мне и наших отношениях? Мне необходимо увидеть ее и как можно скорее! Какая мука ждать дня условленной встречи! Завтра же я должен позвонить ей!»
Вернувшись на станцию и забравшись на второй ярус нар, он чутко дремал в ожидании очередного вызова.
Утром товарищи по работе из новой смены довезли Михаила до общежития. Он спешно привел себя в порядок, и уже через четверть часа быстрым шагом направился на работу в отделение травматологии. Начинался новый рабочий день…
Одной из пациенток была шестнадцатилетняя Марина. Полгода назад ее приятель, гарцуя перед ней на новеньком мотоцикле, поскользнулся и колесом задел голень Марины, сломав ей кость в двух местах. Лечение в гипсе привело к сращению в неправильном положении и к укорочению ноги на пять сантиметров. С тех пор Марина ходила только на костылях. Три месяца спустя Михаил оперировал ее: он снова пересек неправильно сросшуюся кость и наложил аппарат для удлинения голени. Четыре железных кольца на ноге Марины наводили ужас на родственников, но Марина быстро к ним привыкла и ходила, уверенно наступая на больную ногу и почти не хромая.
На утреннем обходе доктор Векслер, приветливо улыбнувшись, обратился к Марине: «У тебя сегодня очень важный день: делаем рентгеновский снимок и, если он покажет, что кость срослась, снимаем аппарат! Кстати, где твой папа? До сих пор я видел только маму».
– Папа практически всегда на работе. Он ― военный.
– Хорошо. Через час подойди к рентгеновскому кабинету. Я тоже буду там.
Рентгеновский кабинет размещался в соседнем с травматологическим отделением здании. Заведующий кабинетом и дежурный рентгенолог доктор Соколов ― человек очень полный и добродушный, прищурившись через стекла своих сильно увеличивающих очков, внимательно посмотрел на худенькую девочку с тяжелым стальным аппаратом на ноге.
– Ну-с, барышня, что сегодня фотографируем?
– Ногу, ― с готовностью выпалила Марина. ― Только моего доктора подождем.
– Ох уж мне этот твой доктор с его вечными идеями и новшествами, ― придав строгий оттенок голосу, пробурчал Соколов ― А вот и он ― легок на помине!
– Доброе утро, Владимир Иванович! ― поздоровался Михаил. ― Сделайте, пожалуйста, снимки в стандартных и косых проекциях. Посмотрим, нужен ли гипс после снятия аппарата.
Вечером того же дня, когда счастливая Марина была освобождена от железных колец аппарата, Михаил почти бегом устремился на почту. Там находился переговорный пункт. Багряный закат спустился над сонной Волгой и впадавшей в нее Кинешемкой. На придорожном холме одиноко маячила маленькая белая церквушка, а вдали за мостом раскинулся засыпающий приволжский городок. Еще не зажгли уличные фонари, и силуэты невысоких зданий городка выглядели игрушечными на фоне алого неба. С Волги дул бодрящий ветерок, и молодой доктор, охваченный мощным душевным порывом, стремительно приближался к переговорному пункту.
– Разговор с Москвой ― вторая кабина, ― равнодушно произнесла работница почты.
Михаил схватил трубку телефона и услышал звенящий голос Нины:
– Привет! Как дела?
– Все в порядке. Только очень скучаю! Как насчет того, чтобы увидеться в ближайшие выходные? Есть повод ― у меня как раз день рождения. Было бы здорово отметить его вместе, если, конечно, ты не возражаешь!
– Приезжай! Я буду очень рада. В эти выходные я совершенно свободна.
Украина. Киевская область. 26 апреля 1986 года в один час двадцать три минуты сорок секунд оператор реактора четвертого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции Леонид Топтунов, выполняя распоряжение начальника смены Александра Акимова, снял с кнопки А3-5 колпачок, предохраняющий от случайного ошибочного нажатия, и нажал на кнопку. По этому сигналу 187 графитовых стержней реактора начали движение вниз, в активную зону. Через несколько секунд прогремело два взрыва, разделивших жизнь многих сотен тысяч людей на «до и после Чернобыля».
Апрельским утром улицы Москвы выглядели какими-то особенно чистыми и торжественными. Было прохладно. На деревьях лопались набухшие почки, а на нежно-зеленых газонах распускались солнечные кружки первых одуванчиков. Голубое небо, покрытое белоснежными комочками редких облаков, раскинувшееся над широкими проспектами столичного многомиллионного города, вселяло чувство окрыляющей надежды…
Они встретились на том же месте, где расстались меньше месяца назад. Еще издалека увидев точеную Нинину фигурку, Михаил устремился к ней быстрым шагом, почти бегом. Он с большим чувством сжал Нинину руку, еле удержавшись, чтобы не поцеловать ее ― внутри терзало сомнение: как она к этому отнесется. Михаил боялся разрушить неосторожным движением или словом хрупкое очарование расцветающего чувства.
Тем же вечером Нина пригласила своего гостя домой, чтобы познакомить его со своими родителями.
Стоя перед массивной, обтянутой ледерином входной дверью квартиры Нининых родителей, Михаил долго не решался нажать на кнопку звонка, но все же набрался храбрости и позвонил. Дверь открыл мужчина средних лет в старомодных очках в массивной роговой оправе. Он приветливо улыбнулся:
