Леонид Гроссман - Пушкин
Ни казни, ни почести не могли сломить их своеволья 28 июня 1762 года — в день, когда Екатерине принесли присягу гвардейские полки, сенат, синод, петербургский гарнизон, все население столицы и даже морские силы Кронштадта, — офицер бомбардирской роты Лев Александрович Пушкин (дед поэта) пытался удержать преображенцев на стороне Петра III. Попытка оказалась безнадежной. Через несколько дней свергнутый император, охрана которого была поручена знаменитому кулачному бойцу Алексею Орлову, скоропостижно скончался «от прежестокой колики», а гвардейский артиллерист Лев Пушкин был признан государственным преступником и заключен в крепостной каземат.
Эта политическая кара явилась не только личным поражением в правах, но знаменовала и весьма тягостный удар по младшей ветви пушкинского рода. Разгневанной Екатерине суждено было царствовать до самого конца XVIII века, а семейству строптивого Льва Пушкина незаметно нисходить к обычному среднему состоянию, далекому от государственных дел и придворных отличий. В поколениях семьи преемственно сохранялась неприязнь к императрице-узурпаторше и установился некоторый культ героически верного своей присяге Льва Александровича; внук-поэт прославил его подвиг в торжественных стихах своей «Родословной» и отметил чертами своего деда мужественных и стойких деятелей 1782 года в «Дубровском» и «Капитанской дочке».
Придворный переворот не сразу отразился на материальном благосостоянии Пушкиных. Льву Александровичу принадлежали крупные наследственные владения — ряд деревень и пустошей, большие участки земли в Москве и нижегородская вотчина — село Болдино — «под большим мордовским черным лесом». Это значительное родовое имущество Лев Пушкин сохранил и после постигшей его политической невзгоды.
Алексей Федорович Пушкин (1717–1777), прадед поэта.
Портрет маслом неизвестного художника XVIII века
Просидев несколько месяцев в крепости[1], он вскоре после освобождения вышел в отставку и жил обычно в Москве, наезжая по временам в свои обширные имения, разбросанные по средней полосе России. Крупное состояние, сосредоточенное в середине XVIII века в одних руках, оказалось впоследствии раздробленным между довольно многочисленными наследниками Льва Пушкину, который был женат дважды и от обеих жен имел потомство.
«Дед мой был человек пылкий и жестокий, — писал о Льве Александровиче в 1830 году его знаменитый внук — Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды он велел ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую и положили на постелю всю разряженную и в бриллиантах».
Эти семейные предания лишь отчасти подтверждаются сохранившимися документами. История с французом сводится, по старинному формуляру Льва Пушкина, лишь к «непорядочным побоям», нанесенным им «венецианину Харлампию Меркадию». Рассказ о мучительной смерти первой жены Льва Александровича не поддается проверке; нам известно лишь, что в молодости он действительно женился на Марии Матвеевне Воейковой, от которой имел трех сыновей. Скончалась она в пятидесятых годах, то-есть сравнительно незадолго до исторического перелома в жизни своего мужа.
Вскоре после освобождения из крепости Лев Александрович женился на дочери гвардейского полковника Ольге Васильевне Чичериной, род которой восходил к флорентинцу Афанасию Чичери, прибывшему в Москву в свите невесты Ивана III Софии Палеолог. Знатности соответствовало и состояние. Вместе с поместьями и крепостными Лев Александрович получил в приданое еще изрядное количество «серебра, бриллиантовых вещей, жемчугу, платья, белья и кружев». Неудивительно, что бабушка Знаменитого поэта ездила в гости «вся разряженная и в бриллиантах» и даже в таком убранстве однажды родила. Произошло ли это в карете, как о том повествуют семейные предания, установить документами затруднительно, но совершенно точно известно, что Ольга Васильевна имела четверых детей: двух дочерей — Анну и Елизавету и двух сыновей — Василия Львовича и Сергея Львовича Пушкиных.
Новая семья создавалась в трудное время. В селе Болдине, где, по преданию, помещик «весьма феодально» вздернул на ворота усадьбы гувернера, появились в 1773 году передовые разъезды Пугачева, требовавшие виселиц для самих феодалов. Движение, уже сдавленное с флангов, не могло здесь развернуться, и масса восставших вскоре отхлынула. Тогда-то по всей Нижегородской губернии появились виселицы, «колеса и глаголи» для устрашения недовольных и подавления новых вспышек. Орудия казни были поставлены местными властями и в Болдине «за преклонность крестьян к приехавшим злодеям и за просьбу тех злодеев, чтоб приказчика повесить».
Долгие годы сохранялись в семействе Пушкиных и передавались младшему поколению воспоминания о событиях и эпизодах кровавого прошлого. Вместе с фамильными портретами и родословными грамотами молодые Пушкины получали и первые сведения о своих мужественных предках, строивших в старину российскую державу и неизменно отличавшихся «в войске и совете» Сквозь образы семейной хроники юному поколению раскрывались великие события отечественной истории, а славные биографии «могучих пращуров», казалось, призывали внуков к новому служению их родине.
II
БРАТЬЯ-СТИХОТВОРЦЫ
Во второй половине XVIII века этот род воинов и наместников впервые обращается к искусству. Обеспеченные крупным наследственным состоянием, изысканное европейское воспитание, сыновья Льва Пушкина представляли собой утонченный и изнеженный цвет на кряжистом древе своей старинной родословной. Некоторая фрондирующая оппозиция Екатерине и «новым» людям пришедшим на смену Пушкиным служить государству после 1762 года, обращает энергию молодых представителей фамилии к чисто культурным и творческим заданиям. Записанные с детства в гвардию, они не испытывают никакого желания служить и отличаться в походах и сражениях. Их привлекают иные битвы и победы — в литературных кружках, в светских гостиных, на любительских сценах. Это поэты, чтецы, импровизаторы, остроумные собеседники, актеры и режиссеры домашних спектаклей. Это прежде всего «любословы», как называли тогда таких вольных артистов речи, распространявших в отсталом и ленивом обществе новые формы европейской поэзии.
