Овидий Горчаков - Лебединая песня
«Вышибала» подходит к Ане, достает из парашютной сумки на спине девушки вытяжной фал, цепляет его карабином за стальной трос над ее головой. И вот уже десять вытяжных фалов протянулись к тросу. Прыгнет Аня в черную бездну — вытяжной фал выпростает из сумки многократно сложенный парашют, натянется и оборвется. Был человек — и нет человека, только обрывок фала-веревки, как обрезанная пуповине, останется в самолете. А там, внизу, каждого ждет новая жизнь, совсем не похожая на прежнюю. Быть может, очень короткая жизнь, а может, и смерть…
«Вышибала» распахивает одну за другой дюралевые двери бортовых люков, и в самолет врываются ураганный шум ветра и неистовый рев моторов. Кажется, будто этот раз разбудит всю Восточную Пруссию!…
Крылатых знает: самолет пролетает сейчас севернее местечка Гросс-Скайсгиррен. Местечко ерундовое, жителей и тысчонки не наберется, зато важный узловой пункт на пересечении железной дороги Тильзит — Кенигсберг и автомагистрали Тильзит — Велау; другие дороги связывают его с Инстербургом и Мемелем.
С виду капитан спокоен, но волнуется, пожалуй, больше всех.
Слепой прыжок! Никто в разведгруппе капитана Крылатых, с кодовым названием «Джек», еще не прыгал вслепую в тыл врага. Слепой прыжок — самый опасный. Внизу тебя не ждут верные друзья, никто не разведал обстановку, никто не подготовил приемную площадку с сигнальными кострами. Случалось, десантные группы прыгали прямо на головы врагов, в самую их гущу и умирали еще в воздухе, прошитые очередями пулеметов и автоматов, или в неравном бою в первые же минуты после приземления. Бывало, что и попадали в плен. Или тонули в каком-нибудь озере, в реке или болоте.
Внизу — «белое пятно» на карте. Внизу — неизвестность. Внизу — враг.
Как поведет себя эта группа разведчиков, еще не спаянных совместным боевым опытом?
«Стрелок-парашютист, — мелькают в памяти капитана строки из инструкции для гитлеровских десантников, — начинает свои действия, как правило, в том положении, которое пехотинцу показалось бы отчаянным и безнадежным». Что ж, верно подметили господа фрицы!…
Смогут ли члены группы действовать быстро, инициативно и самостоятельно в незнакомых условиях, мгновенно принимая верные решения, помня о взаимной выручке?
Прыгать надо как можно кучнее. Почти разом, как вылетает дробь из двустволки. Ведь каждая минута промедления при скорости самолета 250 километров в час обернется десятками метров разброса там, на земле.
— «Капитан, капитан, улыбнитесь!…» — ободряюще напевает Ваня Мельников.
Аня старается заглянуть через плечо Коли Шпакова в открытый люк — она ничего не видит, кроме узкой черной щели, которую пересекает стремительная струя раскаленного огненно-голубого газа, с искрами вырывающаяся из выхлопного патрубка.
Сильно качнуло — самолет, наклонив левое крыло, делает резкий вираж. Все ясно. Оставив место выброски позади, пилот долетел до берега залива Куришес Гаф, сориентировался и теперь, описав дугу, возвращается, снижаясь до предельной высоты, чтобы выбросить десант в строго назначенном пункте. Теперь дело за штурманом…
Непослушными руками Аня поправляет сумку с рацией на левом боку, сумку с батареями на правом, вещевой мешок на груди. Ее потряхивает на воздушных ухабах, нелегко удержаться на ногах со всем этим грузом. Она тревожно оглядывается на парашют — все ли в порядке, ведь бывает, и не раскрывается… или купол зацепится за стабилизатор, и тогда…
На переборке у люка мерцает включенная штурманом красная лампочка — сигнал «приготовиться». «Вышибала» стоит с поднятой рукой за люком, у панели с переговорным устройством, по которому он может слышать инструкции штурмана.
Первый Анин прыжок. И сразу — в самое пекло.
Надо согнуть колени, податься правым плечом вперед, сильно оттолкнуться от борта самолета… Вдруг вспоминается: «При свободном падении парашютист летит со скоростью двести километров в час». Она будет лететь быстрее птицы…
Около часа ночи.
У люка вспыхнул зеленый сигнал. Завыла сирена…
— Пошел! — крикнул «вышибала», рубя воздух ребром ладони.
И сразу же обрывается что-то под сердцем. Ребята двинулись вперед, а у Ани ноги наливаются свинцом, прирастают к полу. Кто-то напирает сзади… Ее обходит капитан. Вперед, вперед, Аня! Стискивая зубы, она нагоняет Колю Шпакова у самого края бездны, видит, как он проваливается в гудящую черную пропасть, и сама, собрав всю свою волю, затаив дыхание шагает через кромку в бездонную пустоту.
Встречный поток ветра, усиленный вихрем от винтов, яростно завертел, закрутил, ее швыряет под хвост самолета. Она падает, крутясь волчком, вниз головой. Зашлось сердце. Грохот, рев, свист в ушах. Непроглядная бездна. Аня забывает отсчитывать секунды, забывает о вытяжном кольце. Но тут рывок лямок сотрясает все тело. Словно чья-то гигантская рука хватает Аню за шиворот и крепко встряхивает, враз остановив падение…
И сразу нахлынула тишина. Только слышится рокот самолета. Сбросив десант, «Дуглас» описывает петлю, чтобы на втором заходе выбросить груз.
Жива, цела, невредима!…
Внизу, за лунным дымом, смутно темнеет сосновый лес, крест-накрест рассеченный просеками. Тут и там парят над лесом жидкие пряди тумана. Озеро, речка, пустынная шоссейная дорога; жилья, слава богу, не видать… Высота? Сотня метров, не больше. Над головой — туго натянутый перкаль парашютного купола с просвечивающим сквозь него лунным диском.
Чем это пахнет ночной июльский ветер — лесом, соснами, разогретой смолой, йодом? Да, йодом… И еще чем-то неуловимым, незнакомым. Аня догадывается: боже мой, да ведь это же запах моря! Моря, которого она никогда в жизни не видела.
Да, это был запах соленой Балтики. Йодистый запах гниющих морских водорослей, выброшенных прибоем на песчаный восточно-прусский берег, запах сосен и седых дюн. До моря совсем недалеко. За мачтовыми соснами, за прибрежными болотами стыл под луной неслышный и невидимый Куришес Гаф — Куршский залив. В поселках и фольварках на его берегу — во Францроде, Карльсроде и Ной-Хайдендорфе — лаяли собаки. Брехали совсем как на Орловщине, совсем как во дворах Сещи, Трехбратского и Плетневки…
Не чувствуя падения, всего несколько секунд висит Аня между небом и землей. Но земля близко! Неужели она упадет в это озеро? Нет, ее сносит на лес. Ближе, ближе… Вот словно прыгают на нее снизу, вытянув колючие лапы, высокие черные сосны…
Держись, Аня! Ноги полусогнуты, ступни сведены вместе…
Острыми когтями вцепляются в нее сучья и ветви. Они рвут одежду, в кровь царапают лицо и руки. Шум проносящейся мимо хвои, треск сучьев… Аня крепко зажмурилась, но руками прикрывает не глаза, а сумку с рацией: пуще зеницы ока бережет она радиостанцию.
