Анатолий Собчак - Тбилисский Излом, или Кровавое Воскресенье 1989 года
И все же справедливость восторжествовала. Память погибших почтили вставанием. Но после этого эпизода Горбачев, в нарушение Конституции, пытаясь спасти ситуацию и направить работу съезда в русло заранее разработанного сценария, взял руководство на себя, поскольку стало очевидно, что председатель Центральной избирательной комиссии с этим не справится.
Тбилисский вопрос включили в повестку дня одним из последних. Впрочем, сама тема возникала на съезде с какой-то неизбежностью снова и снова. Не было ни одного заседания, на котором бы не говорили о трагедии 9 апреля. И это понятно. Народные депутаты, впервые собравшись вместе, размышляли о процессах демократизации страны, давали оценку всем событиям, происшедшим с апреля 85-го года, а говоря о гласности, демократизации, нельзя было не вспомнить и о том, что произошло в Тбилиси ранним утром 9 апреля. Особый накал дебатов вокруг тбилисской темы возник после нескольких выступлений. Душевной болью и искренним страданием наполнены слова грузинского академика Гамкрелидзе, рассказавшего, как войска были брошены против мирного митинга, как уже после происшедших событий, после применения отравляющих веществ и саперных лопаток военные категорически отрицали и газы, и лопатки. И даже когда это было подтверждено независимыми экспертами и стало очевидным, они так и не сказали ничего о тех газах, которые были применены, что весьма затруднило работу врачей по излечению пострадавших.
– Тбилисская трагедия, – сказал Тамаз Гамкрелидзе, – потрясла всех и явилась страшным ударом по общечеловеческим ценностям, о которых так много говорится на нынешнем съезде, ударом, социальные и политические последствия которого трудно сейчас предугадать…
Как это могло случиться, что в правовом социалистическом государстве разыгрываются трагические события в нарушение основных конституционных прав народа и общепризнанных принципов человечности? В трагедии 9 апреля в Тбилиси проявилась полная несостоятельность ныне действующего в СССР правового механизма, при котором не только судьбы людей, но и судьба всей республики может оказаться под ударом безответственных реакционных сил, враждебных процессу демократизации и прогресса. (Приводимые здесь и ниже фрагменты взяты из стенограмм выступлений).
Самокритичным, но беспомощным было выступление бывшего первого секретаря Центрального комитета Компартии Грузии Джумбера Патиашвили. Он говорил о вине руководства Грузинской компартии, руководства республики за происшедшее, но весь пафос его выступления был обращен против армии, против тех, кто применил войска. Все свелось к тому, что, мол, грузинское руководство не ожидало такого, не предполагало, что могут быть такие последствия.
Резкую отповедь этому выступлению дал командующий Закавказским военным округом и руководитель операции 9 апреля генерал-полковник Родионов:
– Почему в самом начале расследования от руководства республики и партии были уведены в сторону первые лица, а назначены новые, которые тут же заявили, что все решалось без них и они вообще ничего не знали? Бывшие руководители молчат, новые – от всего отказались. Средства массовой информации быстро перестроились и начали искажать события и оболванивать народ. И получается в итоге, что внутренние войска, Советская Армия по собственной инициативе ворвались на площадь, где молились, пели псалмы, танцевали, и учинили побоище, оставшись в одиночестве, да еще и преступниками.
Я вам скажу еще! Вот мы киваем на 37-й год, а сейчас тяжелее, чем в 37-м году. Сейчас могут о тебе говорить по телевидению, писать в газетах, средства массовой информации могут тебя шельмовать, как вздумается, и оправдаться нельзя.
Мы еще не раз вернемся к тому, что говорил и как объяснял свои действия генерал-полковник Родионов, но на съезде его выступление произвело гнетущее впечатление, потому что в нем не было и тени сожаления о случившемся.
Утверждения о провокации против армии с целью дискредитировать ее в глазах народа стали в последующем лейтмотивом выступлений и представителей политического руководства страны, то есть тех, кто непосредственно должен отвечать за происшедшее. В результате нарастало противостояние, и вопрос о причинах тбилисской трагедии требовал немедленного ответа.
Гамкрелидзе настаивал:
– Нужно выявить всю правду и сказать ее до конца. Только в таких условиях можно получить некоторую правовую гарантию неповторения где бы то ни было подобных трагических событий в будущем.
Центральная и военная пресса и даже "Пионерская правда" писали о том, что грузинские мужчины-де убивали своих собственных женщин и детей, а солдаты их, видите ли, старались спасти и защитить от нападения их же разъяренных мужчин. Вообще, возмутительно то, что средства массовой информации, в особенности центральная пресса и телевидение, программа "Время", освещали события ложно и тенденциозно, утверждая, что люди стали якобы жертвой непонятно каким образом "возникшей давки". Все это поражает своей некомпетентностью и примитивностью.
Известный кинорежиссер Эльдар Шенгелая от имени грузинской делегации выступил со следующим заявлением:
– Работала комиссия Верховного Совета Грузинской ССР с того момента, как это происшествие произошло. Изданы материалы этой комиссии. Я прошу вашего согласия распространить эти материалы, в них обращение к вам, заключение медицинской комиссии, заключение химико-токсикологической комиссии и рассмотрение условий, при которых был объявлен комендантский час. Эти документы во многом помогут вам понять ту ситуацию и те последствия, которые сложились после этой акции. Поэтому прошу у вас разрешения распространить этот документ.
Он предложил создать комиссию по расследованию тбилисских событий, и Горбачев его поддержал. На это один из депутатов выкрикнул (и этот возглас очень точно характеризует эмоциональное состояние и степень наэлектризованности зала): "Зачем собирать и назначать какую – то комиссию, когда здесь нужно дать прямой ответ только на один вопрос: кто дал приказ?"
Действительно, казалось, что это самый простой вопрос и на него можно дать однозначный ответ, и тогда все разъяснится. Ведь в разгоне митинга принимали участие особые подразделения, парашютно-десантный полк и отдельная мотострелковая дивизия внутренних войск особого назначения им. Дзержинского (ОМСДОН), которыми могло распоряжаться только московское военное начальство. Значит, приказ мог быть отдан либо Министерством обороны, либо Министерством внутренних дел Союза ССР, потому что участвовавшие в операции войска, в том числе и отряды милиции особого назначения, и курсанты высших милицейских школ из Горького, из Воронежа, из Новосибирска, – все эти подразделения, естественно, не подчинялись тбилисскому руководству.
