Светлана Бестужева - Петр Первый
«…Боярин Артамон Сергеевич Матвеев, дьячий сын, другой любимец царя, первый москвич, открывший в своем по-европейски убранном доме нечто вроде журфиксов, собрания с целью поговорить, обменяться мыслями и новостями, с участием хозяйки и без попоек, устроитель придворного театра», – писал о нем историк В. О. Ключевский[2].
Так что все то, что впоследствии так поразило юного Петра в Немецкой слободе, еще до его рождения было обычным в доме воспитателя его матери. В домашнем театре боярина Матвеева давались концерты и ставились пьесы – неслыханные по тем временам вещи. А супруга не сидела взаперти в тереме – принимала гостей вместе с мужем.
Помогала ей в этом воспитанница – взятая в дом дальняя родственница, Наталья Нарышкина. Девица отличалась красотой и, подражая своей воспитательнице, очень быстро усвоила свободные манеры и получила неплохое образование. Ее-то, девятнадцатилетнюю черноглазую красавицу и умницу, и узрел как-то царь…
Впоследствии падчерицы упрекали ее в том, что она «с мужиками за одним столом вино пила» – разумеется, не упоминая о том, что этими самыми «мужиками» были иностранные дипломаты, бывавшие в доме Матвеева.
Царь обвенчался с черноглазой красавицей и умницей. С появлением новой царицы при дворе начались перемены – и не всех они радовали. При царице Марии Ильиничне единственным развлечением были церковные службы, даже светская музыка была под суровым запретом. А теперь не только музыка при дворе зазвучала – была сооружена сцена в пустовавшем боярском доме в Кремле, где ставили пьесы. Правда, на библейские темы, но все же…
А молодая царица еще и вводила русский народ в великое смущение: едет по Москве – и велит открыть окна, дабы городом полюбоваться. Простые смертные видят почти божественный лик супруги царя – неслыханно! А она и на охоту вместе с ним ездила, и танцы в своих покоях устраивала. Соблазн, ересь! А царь будто ослеп и оглох: все делает только ради своей ненаглядной Наташеньки.
Через полгода после свадьбы царский астролог Симеон Полоцкий заявил Алексею Михайловичу, что ночью расположение звезд «сулило зачатие великой женой мальчика, судьба которого – необыкновенна и возвышенна и который будет славен так, как никто из русских царей до него».
Ровно через девять месяцев после этого разговора 28 мая 1672 г. у царицы начались схватки. Роды были столь тяжелые, что царицу на третьи сутки даже соборовали и причастили. Алексей Михайлович был в отчаянии, но тот же Симеон заявил, что царица благополучно разрешится от бремени через пять часов.
Когда пошел пятый час, Симеон встал на колени перед образами и стал истово молиться о том, чтобы родовые муки продлились еще час. Разгневанный царь чуть не прибил астролога, но тот сказал: «Если царевич родится в первом получасе от сего момента, то веку его будет пятьдесят лет с малым, а если во втором получасе, то доживет и до семидесяти».
Едва он это произнес, как прибежали с известием, что царица родила сына, крепкого, здорового, крупного. Случилось сие 30 мая 1672 г.
Через год с небольшим, в августе 1673 г., царица родила дочь, крещенную тоже Натальей, которой отец предрекал блестящее замужество. Алексей Михайлович и Петрушу-то мечтал женить на какой-нибудь иноземной принцессе. Мечтала о необычной судьбе для своих детей и Наталья Кирилловна.
Не Софья, а Наталья Кирилловна первой приоткрыла дверь в женских теремах России. Она как бы готовила почву для преобразований своего великого сына, точно так же, как деятельность некоторых государственных людей при Алексее Михайловиче готовила Петру почву для преобразований в государственной области.
Да и сам царь Алексей Михайлович при поддержке друга Артамона Сергеевича начинал воспитание младшего сына в европейском духе: царевича одевали в «иноземный военный мундирчик», заказанный в Немецкой или, как ее часто называли москвичи, Кукуйской слободе, обычных мамок и нянек при мальчике не было. И мать всячески это поддерживала.
Портрет царя Федора Алексеевича. Неизвестный художник
До февраля 1676 г., когда скоропостижно скончался царь Алексей Михайлович, царский двор был, пожалуй, одним из самых веселых и светских мест на Руси. Наталье Кирилловне было всего-то двадцать шесть лет, когда она овдовела. На престол взошел ее пасынок Федор, человек добрый и мягкий, но слабый здоровьем: в юности его по недосмотру челяди переехал возок.
Но Федор Алексеевич был воспитан на физических упражнениях, как истинный царевич дома Романовых. Правда, охоту не жаловал, зато был заядлым лошадником – с того самого момента, когда его посадили на игрушечного деревянного коня. Вступив же на престол, полностью сменил руководство Конюшенного приказа, выписывал производителей из Западной Европы и не стеснялся даже выменивать коней у иноземных послов!
«Как отец сего государя, – писал о Федоре В. Н. Татищев, – великой был [охотник] до ловель зверей и птиц, так сей государь до лошадей великой был охотник. И не токмо предорогих и дивных лошадей в своей конюшне содержал, розным поступкам оных обучал и великие заводы конские по удобным местам завел, но и шляхетство к тому возбуждал. Чрез что в его время всяк наиболее о том прилежал и ничим более, как лошадьми, не хвалилися!»
Не очень похоже на традиционный образ царя Федора, вечно соблюдающего строгий постельный режим под неусыпным надзором любящей старшей сестрицы. Тем паче что правил Федор Алексеевич отнюдь не лежа в постели, а восседая на троне и правя весьма активно, а о Софье в документах того времени и вовсе не упоминается.
Шахматы, свайки, мячики и прочие обычные мальчишечьи игрушки были у Федора Алексеевича не в почете. Он с товарищами предпочитал «играть» шпагами и тесаками, пистолетами и ружьями, булавами, копьями, алебардами, медными пушечками (кои стреляли не хуже настоящих), знаменами, барабанами, литаврами. Все как в настоящем войске с неизбежными при этом травмами и увечьями товарищей по этим недетским играм.
Не кисла и не дремала Россия в ожидании прихода «великого реформатора». Эта версия появилась впоследствии: надо же было оправдать, мягко говоря, не совсем законное восшествие на трон Петра совместно со сводным братом. С той же целью и законного наследника престола, царевича Ивана Алексеевича, сразу после кончины Федора нарекли «слабоумным». Хотя он до самой смерти своей исправно сидел на троне рядом с младшим сводным братцем и признаков душевной болезни не проявлял.
Например, еще одной страстью государя Федора Алексеевича было строительство. Сохранились его личные распоряжения о строительстве пятидесяти пяти объектов в Москве и дворцовых селах, каждому из которых царь дал точную архитектурную характеристику «против чертежа». Указы о срочных работах на новых объектах отдавались по нескольку раз в месяц, в Москву неоднократно вызывались каменщики и кирпичники из других районов.
