Евгения Путилова - …Началось в Республике Шкид
Александра Васильевна окончила казенную гимназию, училась на музыкальных курсах. Была талантлива, много читала, вела дневники, любила писать письма.
Выросшая в достатке, Александра Васильевна не растерялась, когда в суровое время революции осталась одна с тремя детьми. Она просто и достойно приняла новые условия существования. За исключением нескольких лет, проведенных во время гражданской войны под Ярославлем и в татарском городе Мензелинске, вся ее жизнь прошла в Ленинграде. Во время блокады она отказалась от возможности выехать из осажденного города и, пережив все тяготы, дождавшись победы, скончалась в 1949 году.
Как прошли для самого Алеши ранние его годы? Что вынес он из своего детства? Какие впечатления? Как складывался его характер?
Находясь как-то в гостях у Алексея Ивановича, я попросила его вспомнить что-нибудь из впечатлений детства.
«Я часто думаю о том, как нас воспитывали, — ответил писатель. — Мать не читала нам никаких проповедей. Она много рассказывала, все ее рассказы запоминались, и, нет сомнения, отложились на всю жизнь. До сих пор помнится рассказ гимназической подруге, которая однажды в Гостином дворе, застегивая портмоне, рассыпала мелочь, но не стала ее подбирать — «постеснялась», видите ли. Из рассказа мамы было ясно, что это ложный стыд, — говоря современным языком, мещанство.
Запомнился один рассказ о каком-то дальнем родственнике, мальчике, который был у нас в гостях, залез к моему отцу на колени и говорит: «Хочу, дядя Ваня, коньки купить». — «Хорошее дело. А где же ты деньги возьмешь?» — «Скоплю. Вот вы мне рублик дадите». — «Пошел вон!» — сказал папа и стряхнул его с колен. Слушая этот рассказ, мы понимали, что клянчить и смешно, и позорно, и стыдно».
* * *В последние годы Л. Пантелеев опубликовал несколько рассказов — «Лопатка, «Собственная дача», «Сто почтовых марок», «Маленький офицер» — под общим названием «Дом у Египетского моста»; каждый из них передает какое-то значительное событие детских лет.
Несколько замечаний о самом характере, о литературных особенностях этих рассказов. Первые упоминания о замысле проскальзывают в записях, сделанных в тяжелый месяц блокады, в декабре 1941 года. Рядом с потребностью, необходимостью записывать то, что происходит вокруг, властно возникает другая потребность, казалось бы неподходящая для времени:
«Тянет почему-то и на воспоминания детства… Память как будто очищена, промыта чем-то. Видится все — до последней пуговки, до мельчайшего листика на рисунке обоев».
Рассказы эти были написаны много позднее, уже в 70-е годы. Сквозь призму десятилетий отчетливо проступает каждая деталь, каждая краска; явственно слышатся звуки, запахи, голоса. В неприкосновенности сохраняются подробности, факты, происшествия. Пантелеев пристально всматривался в них: время детства для него — это период жизни, полный наблюдений, интенсивной эмоциональной отзывчивости.
Первый рассказ из книги «Дом у Египетского моста» — «Лопатка». Здесь происходит знакомство с главным героем Алешей; ему в это время пять-шесть лет, он активен, его отличает богатое воображение, умение в каждом предмете, каждом явлении увидеть какие-то интересные их особенности, придумать увлекательную игру.
Стоит только Алеше выйти из дома, как он ощущает все запахи двора — «смолистый запах лесного склада, запахи курятника, лаковой мастерской, конюшни, паровой прачечной» и самый сильный запах — земли, «запах гниющего дерева, палых листьев, грибов-дождевиков. Этот запах пронизал все тело, кружил голову».
Каким насыщенным оказывается время для детей! Пока родители готовятся к выходу (семья собралась в гости) и все никак не могут в чем-то разобраться между собой, Алеша и младший брат Вася отправляются в путешествие и успевают побывать на далеком (!) Покровском рынке, промотать огромное — в две копейки — богатство. Им открывается так много интересного — и в маленькой часовенке, и на набережной Фонтанки, и на двух мостах… Они успевают заблудиться и найтись. И, горя от нетерпения, они затевают игру в только что увиденный пароход. Капитан Алеша, приказав матросу Васе наклонить стоящую на дворе каменную тумбу — «трубу парохода», — с радостью видит, что «труба» наклоняется, и последнее, что успевает услышать, — дикий крик Васи.
«Лопатка» — один из самых лирических рассказов этого цикла. Благодарным, счастливым чувством овеяна здесь каждая строка, говорящая о доме, об отце и матери.
«— Ну, что там, как? — слышу я голос отца. — Перелома нет?
— Слава богу, кажется, перелома нет. Но ты посмотри — какой огромный синячище!
— Н-да. Ничего себе фонарик!
Отец посмеивается, хмыкает, но в голосе его я слышу тревогу и любовь. Его крепкая рука ложится на мой лоб. Приоткрыв чуть-чуть глаза, я вижу другую его руку. В этой отставленной далеко в сторону смуглой руке синевато дымится в маленьком янтарном мундштуке длинная желтоватая папироса». И еще раз приоткрыв глаза, мальчик снова видит «маленький огненно-красный камушек на папином мундштуке», видит до тех пор, пока уже с закрытыми глазами не проваливается куда-то глубоко, «в сон или в обморок».
Поездка вчетвером так и не состоялась, но эти ласковые голоса родителей и этот мерцающий алый огонек запомнятся на всю жизнь…
Алеша по природе своей мечтатель, он часто живет в мире наивных представлений и иллюзий. Первые жаркие его мечты связаны с наследником-цесаревичем, тоже Алексеем. Минутная встреча с августейшим тезкой на дороге в погожий летний денек дает богатую пищу его воображению, подогреваемому еще и тем, что летний дворец царской семьи находится неподалеку от дачи в Старом Петергофе, которую сняли на лето родители Алеши. Долгие дни и особенно вечера, в постели, перед сном, лелеет он картины встреч и задушевных разговоров с наследником — буквального слияния душ. Призрачная жизнь полностью завладевает им.
Весь рассказ построен на очень точной интонации. Одна-две детали — и мы словно видим отчима отца, дедушку Аркадия, с жадно и даже хищно сверкающими глазами, когда внук рассказывает о встрече с наследником. В истории жизненного пути дедушки Аркадия характерно выступают приметы времени. Начав с «мальчика на побегушках», затем неслыханно разбогатев, мечтал о большой карьере для пасынка и внука. На Ивана Афанасьевич он никакого влияния не оказал, а вот в Алеше поначалу сумел вызвать интерес и сочувствие. Рассказ «Собственная дача» начинается словами: «Когда я был маленький, я был ужасный монархист».
Слова эти еще раз говорят о наивности Алеши. Как быстро рушатся его монархические» симпатии! Созданный воображением мальчика цельный мир вдруг делится на две части: по одну сторону оказываются возвращающиеся из леса босиком с грибами шумные и веселые ребята, по другую — грубым пинком выгнавший Алешу смотритель царской виллы, или, как крикнула ему в лицо оскорбленная за Алешу девочка, холуй. С этим впервые услышанным словом навсегда теперь свяжется для Алеши представление о столь почитаемом розовом царском доме. Что-то оборвавшееся, сломившееся, сдвинувшееся в его сознании повернет его в сторону жизни, отнюдь не такой уютной, как его недавние мечты. Да и отец, совсем не разделяя восторгов сына от встречи с наследником, еще и уязвит его замечанием: «Честь можно было бы отдать и не вставая на колени».
