Роми Шнайдер - Я, Роми Шнайдер. Дневник
И от этого Роми защитить уже некому.
Роми Шнайдер никогда не была «богемой» или «эмансипé». Она мечтала о семье, о тихом домашнем счастье, куда не пролезли бы наглые папарацци. Она пробовала трижды, и с каждым провалом семейной идеи силы её уходили, исчерпывались. Ален Делон покинул её, даже не попрощавшись; Харри Мейен ещё и ободрал её как липку; Даниэль Биазини довел её до последней черты. Обожаемого сына Давида она потеряла, он погиб в 14 лет. И каждый раз удары, разрывавшие её сердце, превращались бульварной прессой в дешёвые сенсации.
А зачем же тогда Роми всё это записала? Она ведь так стремилась укрыться в убежище, воевала как могла с бессовестными вторжениями в личную жизнь! И вот теперь мы читаем о её сокровенном. Тут, думаю, дело в особой актёрской психике. Актёр живёт перед камерой всегда, невзирая на свои желания и убеждения. К тому же психологи считают, что если актёр начал играть очень-очень рано (как Роми, например, — в 14 лет), то с ним непременно происходит некая психическая трансформация. Он нечётко разделяет себя в жизни и себя в роли, и пространства «тут» и «там» у него смещаются, путаются, взаимопроникают. По записям Роми вроде бы и видно, что делались они для себя (естественную «корявость» её письма я попыталась сохранить и в переводе). Но с другой стороны, её письменная речь порой переходит в диалог — с кем? С самой собой? С нами?
Давайте считать так. Давайте будем думать, что дневник Роми — ещё и послание. Из которого я тут приведу начало: «Музыка, театр, кино, путешествия, искусство — вот моя жизнь! От этих пяти слов моя театральная кровь просто закипает», — и конец: «...но что за жизнь, что за жизнь из всего этого получилась...»
Лариса Крылова
Дюссельдорф, октябрь 2008 г.
1938-1959
Магда Шнайдер. Моя дочь Роми
Роземари Альбах появляется на свет 23 сентября 1938 года в Вене. Поскольку её родители, актёры Магда Шнайдер и Вольф Альбах-Ретти, полностью отдают себя работе в кино, раннее детство Роми проводит со своими бабушкой и дедушкой, Марией и Францем Ксавером Шнайдерами, в усадьбе Мариенгрунд в Берхтесгадене-Шёнау. 21 июня 1941 года рождается Вольфдитер, брат Роми. 21 сентября 1944 года Роми идёт в школу. Годом позже родители Роми разводятся. 1 июня 1949 года Роми поступает воспитанницей в интернат Гольденштайн. В декабре 1953 года Магда Шнайдер выходит замуж за владельца сети отелей Ханса-Херберта Блатцхайма.
Рассказ Магды Шнайдер о детских годах Роми, составивший первую главу книги, датирован 1957 годом.
Между Берхтесгаденом и озером Кёнигзее расположен городок Шёнау, в самом деле прекрасный, как о том говорит его название. Первый камень в фундамент нашего домика был заложен в 1936 году. Дом получил имя Мариенгрунд, и в 1937-м мы туда въехали.
Поначалу в доме поселились мои родители. Мой отец прежде владел в Аугсбурге мастерской по установке сантехники и хорошо разбирался в строительном ремесле, поэтому он присматривал за постройкой дома — я ведь непрерывно снималась и не могла сама об этом позаботиться. Родителям было нелегко привыкать к жизни в таком тихом деревенском доме. Но всё же они остались тут навсегда — просто потому, что хотели мне помочь. Ведь кто не откажется от собственных желаний ради того, чтобы помочь своим детям? А иначе мне пришлось бы допустить к управлению усадьбой чужих людей. Мои родители взяли это на себя. К тому же вскоре они были уже не одни. 23 сентября 1938 года родилась Роми. Роземари Альбах. Как хорошо, что был на свете Мариенгрунд, что там жили мои родители, что они с любовью приняли маленькое существо.
Роми родилась в Вене. Спустя четыре недели я привезла её в Мариенгрунд, и здесь прошло её счастливое детство.
В первый год жизни её опекала ещё и няня, сестра Хедвиг. С самоотверженностью и любовью она посвящала себя заботам о малышке. Сестру Хедвиг мы вскоре стали называть Хеди, а потом просто Деда, — так дети выговаривали слово «сестра». У неё был талант писать чудесные письма и открытки. Почти каждый день я получала от неё очередную новость о том, чему ещё научилась Роземари. Эти письма и открытки я собрала в альбом, получилось что-то вроде дневника. По этим записям прекрасно видно, как человеческий детёныш переживает драматические события в самом начале жизни: от попыток ползком познать окружающее и прикоснуться к нему — до первого зуба.
«Мышонок теперь умеет ещё кое-что новенькое, — писала Хеди в марте 1939-го. — Она становится в кроватке на колени, упирается ручками и раскачивается туда-сюда, да ещё так, что кроватка ходит ходуном. При этом она так кричит от удовольствия, что ушам больно. Купание у нас каждый день — это просто наводнение...»
31 марта 1939-го: «Вот ужас с нашей маленькой колбаской! Она уже не желает днём спать, я её по двадцать раз подряд укладываю на спину и накрываю, но ей хоть бы что: снова и снова переворачивается на живот и сползает на четвереньках...»
Роми было ровно шесть месяцев, когда я получила от сестры Хедвиг такую новость: «Сидеть и стоять на коленках и лежать на животе — это нам уже скучно, и наша мышка уже хочет стоять! Если я её усаживаю, она упирается ножками и приходит в ярость...»
12 апреля: «Если я её пристегиваю в коляске ремнём, она ни за что не соглашается и гневается, потому что так она не может вертеться, а ей этого очень хочется. Быть привязанной она совсем не переносит...»
Да, полагаю, это свойство Роми сохранила на всю жизнь!
19 апреля: «Сегодня у нас был урок ходьбы, и уж такая радость по этому поводу! Наша маленькая госпожа бросается как дикарь на пёстрые шарики и колокольчики, хватает их и тащит в рот...»
Днём позже пришла телеграмма: «Мама, папа, послушайте: у вашего ребёнка первый зуб!»
После этого: «Теперь из нашего ангелочка получился настоящий пострелёнок, она гневается всерьёз, если что-то не по ней».
Если мне выпадали дни отдыха и я была в Мариенгрунде, то полностью посвящала себя Роми. И свои наблюдения тоже заносила в альбом.
А потом снова писала сестра Хедвиг: мой отпуск заканчивался очень скоро.
4 июля Деда сообщает о большом событии: «Мышка научилась бегать! Она бежит и падает, встаёт и снова пробегает два-три шага, и тут же плюхается на пол. Не будь она такой вертлявой, могла бы пробежать порядочный кусок, но она хочет бежать, прыгать и размахивать руками, всё сразу, а это не выходит».
Как-то мой муж был один в Мариенгрунде, и я получала в Берлине от няни новости вроде этой: «Папа и мышка прекрасно понимают друг друга, но сегодня нам пришлось пожертвовать маминой соломенной шляпой. Я очень старалась спасти шляпу, но ничего не получилось. Ангелочек так радовался, и господин Альбах так смеялся, что мне пришлось отступить».
