Юрий Сушко - Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве
Спустя много лет Эйнштейн, вспоминая свою службу в галлеровской «конторе», называл ее «настоящим благословением». И говорил: «Иначе я если бы и не умер, то зачах духовно».
«Подушка, на которой ты спишь, во стократ счастливее моего сердца!»
«Подушка, на которой ты спишь, во стократ счастливее моего сердца!», – заверял свою возлюбленную Милеву пылкий Альберт. – Я потерял разум, умираю, пылаю от любви и желания… Ты приходишь ко мне ночью, но, к сожалению, только во сне».
С Милевой Марич они познакомились на ступеньках Цюрихского политехникума, который все – от первокурсников до преподавателей – нежно называли «Поли». Озиравшийся по сторонам Альберт едва не натолкнулся на девушку, которая тоже выглядела немного растерянной.
– Ой, простите, ради Бога!
– Это вы меня простите. Я зазевалась… А вы, случайно, не знаете, как найти шестое отделение физики и математики?
– Не знаю, – развел руками Альберт. – Но мне, к счастью, туда же. Давайте поищем вместе…
В аудиторию педагогического факультета первокурсники Альберт Эйнштейн и Милева Марич вошли вместе. И уселись рядом за одним столом.
Девушка оказалась молчуньей, держалась обособленно и поначалу ничем особенным себя не проявляла. Многим она казалась излишне скромной, замкнутой и застенчивой. Лишь познакомившись с Милевой поближе, Альберт узнал, что она сербка, родом из Воеводино. Отец ее долгое время служил в армии, потом стал чиновником, успешно занимался судебной практикой. Милева была старше 17-летнего Эйнштейна на целых четыре года. Но разница в возрасте не смущала ни его, ни ее. И очень скоро он стал обращаться к ней «Мицца», как называли ее в детстве родные.
– Ты знаешь… – призналась Милева Альберту, когда он на мгновение оторвался от ее губ. – Ну, погоди же! Успокойся… Так знай же, в школе у меня было прозвище – «Наша святая».
– Правда? – удивился Альберт. – И за какие же такие заслуги?
– За высокие оценки и прилежное поведение.
– Да, они были правы. Мне тоже очень нравится твое поведение, – сказал Альберт и вновь заключил девушку в объятия. – К тому же я еще никогда в жизни не целовал святых!
– Да? А грешниц? – Она без особого желания попыталась освободиться.
– Что грешниц?
– Многих ли ты грешниц целовал?
– Не помню.
– Врун!
Но Альберт тут же перевел разговор в другое русло: «А чем ты занималась после школы?..»
– Ты не представляешь, до чего же мне очень хотелось продолжать учиться! К счастью, родители тоже были только за то, чтобы я получила высшее образование. Долго судили-рядили, советовались, в итоге выбрали Швейцарию. Во-первых, безупречная репутация здешней высшей школы. Во-вторых, тут нет этой дикой дискриминации в отношении девушек, как в некоторых других странах. Хочешь получить диплом – пожалуйста, учись на здоровье. Главный критерий: знания, а не твоя половая принадлежность…
– Да, с этой точки зрения швейцарская высшая школа мне по душе, – усмехнулся Альберт.
– Вот так я оказалась в Цюрихе и поступила в университет. А ты в то время еще бегал в свою школу, – укорила его Милева. – Только сначала я выбрала медицинский факультет, хотела стать психиатром. Но уже после первого семестра поняла, что физика и математика мне гораздо ближе медицины.
– Молодец! – одобрил Альберт. – Ты заслуживаешь моего поцелуя!
«Как прекрасно это было в последний раз, когда ты позволила прижать мне себя, такую дорогую и маленькую», – потом написал он своей Мицце.
* * *Что же касается «грешниц»…
Когда у Альберта окончательно испортились отношения с преподавателями Мюнхенской гимназии и дальнейшие перспективы представлялись чрезвычайно туманными, он даже собрался бросить учебу и попросил знакомого врача-психиатра выдать ему справку о необходимости полугодового академического отпуска для восстановления здоровья. Но руководство гимназии его опередило, за год до выпуска сказав ему: «Aufviderzeen!»
Недолго думая, он решил отправиться к родным в Италию, которые к тому времени перевели туда свою фабрику. Там он сообщил им о своем решении самостоятельно подготовиться к поступлению в Цюрихский политехникум, а заодно отказаться от германского гражданства, чтобы не загреметь на службу в армию.
Но при попытке поступления на педагогический факультет Цюрихского политехникума Альберт потерпел фиаско, с позором провалив экзамены по ботанике, зоологии и французскому языку. Правда, ректор господин Альбин Герцог, которого вполне удовлетворили успехи абитуриента по математике, физике, пообещал в следующем году принять его в институт. А это время посвятите другим общеобразовательным дисциплинам, порекомендовал он. И обязательно получите аттестат зрелости. До встречи через год!
Завершать образование Альберт отправился в кантональную школу в швейцарском городке Аарау, совсем неподалеку от Цюриха. Там ему предложил кров и стол школьный преподаватель греческого языка и истории Йост Винтелер.
Год учебы в Аарау Альберт неизменно вспоминал с огромной благодарностью: «Сравнение с пребыванием в немецкой гимназии, где царила авторитарность, отчетливо показало мне, насколько воспитание, основанное на свободе действий и чувстве ответственности перед собой, совершеннее воспитания, строящегося на муштре, дутом авторитете, честолюбии. Демократия – не пустой звук».
Однажды преподаватель французского задал своим ученикам необычную тему домашнего сочинения – «Мои планы на будущее».
– Прошу вас быть откровенными.
И Альберт ничего не собирался скрывать:
«Молодой человек слишком поглощен настоящим, чтобы много размышлять о будущем. Но с другой стороны, именно молодые люди любят строить смелые планы. Кроме того, для молодого человека естественно составлять по возможности точное представление о своих целях и желаниях.
Если мне посчастливится успешно выдержать экзамены, я поступлю в Федеральный институт технологии в городе Цюрихе. Четыре года буду изучать там математику и физику. В мечтах вижу себя профессором этой области естественных наук, предпочитая их теоретическую часть.
Вот причины, побудившие меня избрать этот план. Прежде всего, способность к абстрактному и математическому мышлению, отсутствие фантазии и практической хватки. Мои желания и склонности ведут меня к такому же решению. Это вполне естественно. Человеку всегда нравится делать то, к чему у него есть талант. К тому же профессия ученого дает человеку известную долю независимости, что очень привлекает меня».
К содержанию исповедального сочинения учитель не имел никаких претензий, но что касается знания французской грамматики… Вот тут Альберт едва-едва избежал провала.
![Харлан Эллисон - Время глаза [Время ока]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)