Семен Гейченко - У лукоморья
Со всех континентов на это неумирающее торжество поэзии съехались поэты, и их разноязыкие голоса, усиленные репродукторами, звенели в промытой буйной зелени, и к ним прислушивались пестрые праздничные толпы людей и в самом Святогорском, около могилы поэта, и в Михайловском, на широком лугу у входа в усадьбу.
Я запомнил на все времена, как люди входили в домик Арины Родионовны, разувшись, чтобы не запачкать полы и не спугнуть той святой тишины, которая свойственна только высокому духовному настрою.
А этим настроем был пронизан весь праздник рождения поэта.
И среди этой праздничной, восхищенной и зачарованной толпы то тут, то там мелькала сухая высокая фигура резкого в движениях человека с выразительным острым лицом, с доброй улыбкой и густым наплывом русых волос, спадающих на глаза. Он то и дело поправлял их или единственной правой рукой, или характерным взмахом головы. Он объяснял, советовал, показывал. Он был весь в движении. И незримое чувство удовлетворенности содеянным, может быть даже неосознанное, делало его прекрасным.
Я залюбовался им.
Потом жизнь подарила мне Семена Степановича в друзья. И от этой дружбы я стал богаче, уверенней в жизни, наполненней.
И сам Пушкин стал для меня другим, куда более глубоким и многообразным, куда более трагическим в своем одиночестве.
Только здесь во всей полноте я понял, насколько Пушкин народен.
Сколько раз я бывал в Михайловском, мне теперь уже и не припомнить. Я ездил туда ежегодно и зимой, и летом, и ранней весной, и в пору золотой осени. Ездил как к себе домой. Сколько вечеров мы прокоротали за разговорами около лежанки в за. ставленной книжными полками квартире Семена Степановича или гуляя по тропинкам и аллеям заповедных парков и лесов, — уму непостижимо! Мне всегда там хорошо работалось, хорошо думалось и о мире, и о людях.
Сейчас в самом Михайловском, в Тригорском, в Святогорском монастыре восстановлено всё. Летом 1977 года предполагается открытие Петровского, — и всё будет, как при Пушкине. Важна даже не точность реставрации, важно то, что восстановлен сам дух природы, которая когда-то очаровала Пушкина. «Ель-шатер» рухнула, посеченная во время войны пулями и осколками, липы на аллее Керн подозрительно скрипят во время ветра, а иногда и падают замертво, — что поделаешь, деревья тоже старятся, — но вместо них растет новая поросль. На месте трех сосен поднимается вершинами другое «племя, младое, незнакомое». Но оно по духу своему похоже на то, которое видел сам Пушкин.
Оно от одних и тех же корней, из одних и тех же семян. Четверть века отдал Семен Степанович Пушкинскому заповеднику. Хозяйство у него беспокойное, и, конечно, всё, что он делал и делает, он делает не один, он умеет заражать своим беспокойством окружающих. Он сумел породнить своих товарищей по труду с Пушкиным, внушил им любовь к жизни, справедливой и вечной. Это он заставил полуграмотного парня Васю Шпинева закончить десятилетку, а потом и Псковский педагогический институт, и теперь Василий Шпинев — хранитель заповедника, человек с обширными познаниями. Это он, директор, намекнул сотруднику Володе Самородскому сделать «птичий дворец», и теперь этим сказочным домиком на старой липе любуются все посетители.
И во всё это вложена любовь, душа.
Число паломников Пушкинского заповедника давно перевалило за семизначную цифру. Сюда едут и идут со всей страны, со всего света.
Здесь ведется громадная воспитательная и научная работа.
Здесь всегда гостят ученые, поэты, писатели, художники, музыканты, студенты.
Здесь идет приобщение народа к духу творчества.
Экскурсия по заповедным пушкинским местам не просто экскурсия, а погружение в прекрасную пушкинскую душу.
А сколько этих экскурсий провел сам Семен Степанович!
Он знает Пушкина, как никто. Знает по-своему.
В его отлично систематизированном, уникальном по своим материалам архиве собраны рассказы старожилов обо всем, что касается жизни и самого поэта и его друзей.
Этот материал ждет обработки и, наверное, будет сформирован в книгу. В поисках этих материалов была исхожена и изъезжена вдоль и поперек вся округа и самого Пушкинского района, и Себежского, и Новоржевского.
Семен Степанович стал в этих местах своим человеком, заслужившим по достоинству и уважение и доверие. Он посвятил Пушкину свою судьбу, талант, страсть. Только Он да ближайшие сотрудники его знают, сколько трудов положено на поиски каждой пушкинской реликвии, выставленной в витринах заповедника.
Прекрасное очень тяжело создавать.
Но ради этого стоит жить!
Ради этого и живет хранитель пушкинского Лукоморья, редкостный человек — Семен Степанович Гейченко.
— Я ничего не сказал о книге. Вы прочтете ее и лишний раз убедитесь в том, что одаренность, талантливость никогда не бывают односторонними. «У Лукоморья» — рождение нового писателя, умеющего не только увлекательно рассказать об исторических фактах, но и наделенного редким уменьем «начинать работу там, где кончается документ», умеющего домысливать, придумывать, воображать, как в рассказе «Из дневника игумена Святогорской обители» и других, касающихся жизни Пушкина в Михайловском, — одним словом, писателя, знающего и понимающего великое чудо жизни.
М. ДудинР.S. Первое издание книги «У Лукоморья» вышло в начале 1971 года и сразу же стало библиографической редкостью, так же как и второе издание. Вниманию и доброжелательной заинтересованности, с которыми она была встречена и читателями и рецензентами, могла бы, без преувеличения, позавидовать любая книга.
В этом издании учтены деловые замечания, сделанные и автору и издательству, и автор счел возможным добавить много новых рассказов, расширяющих горизонт книги.
Я уверен, что и третье издание не будет последним, что книга будет расти вместе с читательским к ней интересом. Она по-настоящему полюбилась самым различным людям, тем, кому дорога Поэзия, наш Пушкин и Русское слово, несущее в тревожный мир свет и гармонию.
М. Д.ТАИНСТВЕННЫЕ ПИСЬМЕНА
Когда люди уходят, после них остаются вещи. Вещи безмолвно свидетельствуют о самой древней истине — о том, что они долговечнее людей. Неодушевленных предметов нет. Есть неодушевленные люди. Без вещей Пушкина, без природы пушкинских мест трудно понять до конца его жизнь и творчество. Это хорошо знали еще современники поэта, и лучше всех Александр Иванович Тургенев, писавший о доме Пушкина, о соснах, сирени, гульбище и многом другом в Михайловском.
