Фаина Раневская - Философ с папиросой в зубах
Трудно понять, почему, живя в добропорядочной, состоятельной буржуазной семье, где у нее были еще старшие брат и сестра, любящая мать, девочка чувствовала себя незаслуженно обиженной и одинокой. Возможно, причина ее повышенной ранимости — легкое заикание, которым она страдала от рождения. При волнении заикание заметно усиливалось. Боясь насмешек, Фаина избегала сверстников, ни с кем не дружила, прогуливала уроки.
Учеба в женской Мариинской гимназии давалась Фаине с большим трудом. Она отставала по большинству предметов. «Училась плохо, арифметика была страшной пыткой. Писать без ошибок так и не научилась. Считать тоже. Наверное, потому всегда, и по сию пору, вечно без денег…» — признавалась впоследствии Раневская. В назидание учителя даже вручили нерадивой ученице медальон с надписью: «Лень — мать всех пороков», который будущая актриса с некоторым вызовом носила. В итоге Раневская вынуждена была заниматься на дому, прибегнув к услугам гувернантки.
Единственное, что Фаину по-настоящему увлекало — это книги. Читала она запоем. А еще эту заикающуюся, долговязую, рыжеволосую провинциальную девицу безумно манила сцена!
«Простые люди только могли мечтать о театре, а взбалмошные сыновья и дочери обеспеченных родителей, вроде меня, стремились зачем-то попасть на сцену — с жиру бесились, как сказал бы наш дворник», — рассказывала Фаина Георгиевна.
Ничто не могло поколебать ее стремления стать актрисой. Ни саркастический совет отца почаще и повнимательнее смотреть на себя в зеркало: «Сложно вообразить себе Офелию с таким носом!» Ни то, что ни в одну из известных театральных школ ее не приняли, как она сама признавалась, «по неспособности» и из-за плохих внешних данных. На одном экзамене у нее даже случился обморок после убийственного вердикта преподавателей: «Девушка! У вас на лице написана профессиональная непригодность!..»
Известно, что в 1915 году Раневская пришла к директору одного из подмосковных театров с «рекомендательным письмом» от его давнего знакомого, известного антрепренера. На самом же деле тот просил друга деликатно «послать» куда подальше подательницу сего письма. Антрепренер писал, что эта дамочка и театр — две вещи несовместные и поэтому нужно каким-то тонким намеком объяснить глупышке, что делать ей на сцене нечего и абсолютно никаких перспектив у нее нет. Сам же он отговорить упрямицу от актерской карьеры не смог, потому и обращается за помощью к другу. «Это совершенная бездарь», — звучал окончательный приговор антрепренера.
Женщина-театр
«Профессию я не выбирала, — говорила Фаина Георгиевна, — она во мне таилась». Еще в детские годы ей нравилось изображать совершенно разных людей. Актриса записала в дневнике: «…Испытываю непреодолимое желание повторять все, что делает дворник. Верчу козью ножку и произношу слова, значение которых поняла только взрослой. Изображаю всех, кто попадается на глаза… Актрисой себя почувствовала в пятилетнем возрасте. Умер маленький братик, я жалела его, день плакала. И все-таки отодвинула занавеску на зеркале — посмотреть, какая я в слезах…»
Путь Раневской к актерскому признанию был долг и тернист. Вначале Фанни пришлось поработать статисткой во второсортных антрепризах и в цирковой массовке. Потом в жизни молодой Раневской были десятки провинциальных сцен, сотни мелких и крупных разноплановых ролей, сыгранных на них.
В 1918 году Фаина Георгиевна познакомилась в Ростове-на-Дону с известной актрисой Павлой Леонтьевной Вульф, которую за яркий талант величали «провинциальной Комиссаржевской». Каким-то чутьем, распознав в долговязой рыжухе талант, та взяла ее в свою семью, стала обучать актерскому ремеслу. На прослушивании Павла Леонтьевна сказала Фаине: «Мне думается, вы способная, и я буду с вами заниматься». Уроки Вульф стали, по сути дела, единственной «театральной школой» Раневской. Фаина Георгиевна помнила до последнего дня слова Павлы Леонтьевны: «Как только ты придешь в экстаз от себя на сцене, то ты больше не актриса».
«Я поняла, каким счастьем была для меня встреча с моей незабвенной Павлой Леонтьевной, — писала Фаина Георгиевна уже в глубокой старости. — Она во мне воспитала человека, воспитала актрису. Она научила трудиться, работать, работать, работать… Умирая, она поцеловала мне руку, сказала: «Прости, что я тебя воспитала порядочным человеком».
…Долгие годы Фаина и Павла проживут вместе, вместе будут играть в спектаклях, вместе колесить по стране. Города мелькали с калейдоскопической быстротой: Феодосия, Евпатория, Симферополь, Баку, Тифлис, Смоленск, Ярославль, Архангельск… За шесть лет работы на юге России Раневская сыграла более 200 (а по некоторым данным, все 250!) ролей в пьесах Чехова, А. Островского, Л. Толстого, Гоголя, Горького, Шекспира, Ибсена… Среди них и героини, и комические старухи, и гоголевская сваха и другие, в основном, острохарактерные роли, а также чеховские героини сатирического плана. 200–250 ролей — по сегодняшним меркам — фантастический показатель, но для гастролеров тех лет — заурядное явление. Во многих провинциальных театрах начала XX столетия производство спектаклей напоминало конвейер — умельцы выдавали по две-три премьеры в неделю. Артисты не пытались даже худо-бедно заучивать текст, целиком полагаясь на подсказки суфлера. О том, что необходимо вживаться в образ, никто и не думал. А режиссерское участие в постановках ограничивалось, как правило, лишь контурным построением мизансцен. «Выручали штампы, штампы личные, индивидуальные, присущие тому или другому актеру, штампы общие, штампы амплуа, — писала в своей книге «В старом и новом театре» Павла Вульф. — Разнообразные роли, которые приходилось играть актеру провинции, не спасали… Сознать и побороть в себе рождающегося ремесленника редко кто мог. Работать над собой, заниматься самоочищением не всякому дано».
Но Фаина Георгиевна была редким исключением из общего актерского правила. Халтурить она никогда не умела, штампами, по ее словам, «никогда не подличала». Каждой, даже пустячной роли она отдавала себя целиком… Хотя тот шестилетний период своей жизни, всегда беспощадно самокритичная Раневская, называла «бесцветным», это было совсем не так… Да, начинающая актриса играла в захолустных, провинциальных театрах, но именно в них она постигала тайны сценического искусства, приобретала бесценный опыт, оттачивала свое актерское мастерство.
В конце концов, Раневская стала… настоящей театральной труппой в одном лице. Выдающийся актер, впоследствии ее любимый партнер по сцене, Осип Абдулов говорил: «Фаина — и героиня, и травести, и гранд-кокет, и благородный отец, и герой-любовник, и фат, и простак, и субретка, и драматическая старуха, и злодей. Все амплуа в ней одной. Раневская — характерная актриса?! Чепуха! Она — целая труппа!»
