Николай Раевский - Пушкин и Александрина. Запретная любовь поэта
К 1857 году относятся сделанные в Вене портреты барона Густава Фризенгофа, его сына от первого брака Григория и дочери Натальи – в то время трехлетней девочки в длинных кружевных панталончиках. Остальные портреты 1852 года изображают петербургских знакомых Александры Николаевны: князя П. А. Вяземского (? – портрет не подписан), генерала князя Н. А. Орлова и других. Интересен портрет «португалки» графини Юлии Павловны Строгановой, урожденной д’Альмейда, с ее подписью: «Julie comtesse Stroganoff – се jour heureux»11.
Престарелый Ксавье де Местр также поставил свою подпись под портретом.
На многих листах альбома имеется надпись рисовальщика «N. Lanskoy». На некоторых «Н. Ланск…» с энергичным росчерком12.
Закрыв альбом, собираюсь просить разрешения обойти гостиную, но Вельсбург спрашивает меня, не хочу ли я еще посмотреть альбомы Ксавье де Местра. Знаю, что работ этого писателя-художника известно очень мало: миниатюра на кости – портрет Н. О. Пушкиной, несколько миниатюр и портрет князя Д. И. Долгорукого в России13, две незначительные акварели, хранящиеся в одном из французских провинциальных музеев, – вот и все. Французские исследователи предполагали, что художественное наследие Ксавье де Местра надо искать в Советском Союзе.
И вот в этом замке на берегу Нитры передо мной восемь больших альбомов, полных карандашных рисунков, акварелей, набросов пером, карикатур. Все прекрасно сохранилось. Ни один лист не помят. Наскоро просматриваю альбомы и вижу, что предо мной подлинное сокровище. Целая галерея портретов, и среди них много русских. Узнаю соотечественников по типу лиц и по военным мундирам. Есть немало и подписанных изображений – среди них небольшой акварельный портрет с надписью под ним «М. Tourguenieff, 1825», два женских портрета с аннотацией «G. Gagarine», несколько портретов красивой молодой женщины m-me Pachkoff (один из них с отметкой «1825, Petersbourg») и много других. Особенно много карандашных набросков девочки, помеченных буквами «N. F.». Это, несомненно, будущая баронесса Наталья Ивановна Фогель фон Фризенгоф, урожденная Иванова14, первая жена барона Густава, впоследствии женившегося на Александре Николаевне Гончаровой. Ксавье де Местр, очевидно, поставил эти буквы позднее – уже после выхода ее замуж15.
Хозяева меня не торопят. Один за другим перелистываю альбомы, делаю заметки. Сотни и сотни прелестных тонких рисунков, по-французски изящных, немного холодных. Не все одинаково интересно. Итальянские акварели (1825–1839), сделанные в старости16 и занимающие два альбома, манерны и скучны. У де Местра нет дара пейзажиста – он портретист и карикатурист. Думаю о том, что когда-нибудь специалисты по иконографии александровских и николаевских времен изучат эти бродянские альбомы. Материалов здесь хватит на ряд монографий.
Один портрет особенно заслуживает внимания. Небольшой, тщательно сделанный карандашный рисунок в том же альбоме, что и М. Tourguenieff. Под ним подпись «X. М. 24 Mai» (года нет). Молодой человек лет 18–20. Голова в профиль влево и верхняя часть туловища. Густые курчавые волосы, чуть одутловатые губы. Очень похож на Пушкина, но уверенности у меня нет – портретов поэта в этом возрасте мы не знаем. Предупреждаю Вельсбургов о том, что этот рисунок, быть может, представляет очень большую ценность, и закладываю в альбом закладку с пометкой «Pouchkine (?)».
В одном из альбомов замечаю еще одну акварель – полукарикатуру, возможно изображающую Пушкина. Молодой человек с бакенбардами в зеленом сюртуке (% фигуры). Здесь я совсем уже не уверен в атрибуции и хозяевам замка ничего не говорю. На всякий случай все же вкладываю закладку, надписав на ней «Pouchkine (??)».
Когда-нибудь специалисты внимательно просмотрят и рисунки, изображающие каких-то детей. Художник, несомненно, знал Пушкина мальчиком (до поступления в лицей), а среди датированных бродянских рисунков есть очень ранние (например, спящий кот с надписью «Vassili Ivanovitsch – 1810»).
Приходится расстаться с альбомами – времени очень мало, а я только начал осмотр здешних сокровищ.
«– Теперь я Вам покажу снимок madame Пушкиной и моей прабабушки, а Вы скажете, известен он Вашим специалистам или нет».
Георг Вельсбург подает мне большой, отлично сохранившийся дагерротип. В одинаковых платьях и чепцах сидят рядом Наталья Николаевна и Александра Николаевна. За ними и сбоку трое детей Пушкиных – сыновья в мундирах пажей и девочка-подросток (младшая дочь Наталья). Одна из девочек Ланских прижалась к коленям матери. Дагерротип снят не в ателье, а в комнате (видны книжные шкафы) и, по всей вероятности, относится к 1850 или, самое позднее, к 1851 году17. Наталье Николаевне было тогда 38–39 лет.
Беру большую лупу и долго смотрю на генеральшу Ланскую. Прекрасные, тонкие, удивительно правильные черты. Милое приветливое лицо – любящая мать, гордая своими детьми. Невольно вспоминаются задушевные пушкинские письма к жене. На известных до сих пор изображениях Натальи Николаевны, как мне кажется, нигде не передан по-настоящему этот немудреный, но живой и ласковый взгляд, который сохранила серебряная пластинка.
У ее сестры заострившиеся черты стареющей барышни. Тоже очень живое лицо, но совсем иное, чем у Натальи Николаевны. Пристальный, умный, но жестковатый взгляд. От этой сорокалетней особы можно ждать острого слова, но вряд ли услышишь ласковое.
«– Хороший дагеротип, не правда ли?
«– Прекрасный… он нигде не воспроизводился, и, насколько, я знаю, это самый ранний снимок Пушкиной-Ланской.
«– Для вас, вероятно, будет интересен и этот альбом. Коллекция визитных карточек – ее составил брат моего прадеда Фризенгофа18, когда служил в посольстве в Петербурге».
Перелистываю большой альбом, в котором аккуратно наклеено множество карточек. Он действительно интересен, как интересно все в этом замке воспоминаний. Времена уже послепушкинские – начиная с 1839 года19, но здесь весь большой свет столицы – тот самый, который знал поэта. И русская знать, и дипломатический корпус, и кое-кто из писателей, в том числе Жуковский. Есть и карточка отца Пушкина – Сергея Львовича. По просьбе хозяйки я делаю над ней карандашную надпись – русской азбуки никто в бывшем замке Александры Николаевны не знает.
Мы, наконец, встаем и начинаем обход гостиной. На стенах целая галерея портретов – величества, высочества, светлости, кавалерийские генералы в кирасах, молодые дамы и важные старухи прошлого и позапрошлого столетий. Я внимательно слушаю объяснения правнука Александры Николаевны, но с нетерпением жду, когда же мы перейдем к его русским предкам и родственникам.
Вот и они… Александра Николаевна привезла с собой много акварелей и миниатюр. Почти все очень хорошо сделаны. Некоторые надписаны известными художниками того времени. Все знакомые лица, но видишь их по-новому. Ни один из этих портретов не был опубликован. Вот Афанасий Николаевич Гончаров – благообразный старик в синем фраке (акварель работы Witt). Вот отец и мать Александры Николаевны – Николай Афанасьевич и Наталья Ивановна Гончаровы, сама Александра Николаевна – еще молодая и миловидная, почти красивая девушка. Прелестный акварельный портрет тридцатилетней Натальи Николаевны (1842)20.
