Смерти вопреки. Реальная история человека и собаки на войне и в концлагере - Вайнтрауб Роберт
Морякам сразу же полюбилась Джуди, особенно после того как она потянулась к руке Джеффри, который приветственно ей свистнул. Джуди была уже не щенком, но еще и не вполне взрослой собакой. Вскоре ее официально зачислили в британский военный флот. Ее приняла на службу команда канонерки, так что собака теперь была не просто питомцем. Новым домом Джуди станет не один из роскошных особняков или квартира в британском сеттльменте. У нее не будет ни двора для игр, ни деревьев и кустов, где она могла бы оттачивать природные охотничьи инстинкты и делать стойку, указывая на дичь, ни детей, с которыми Джуди смогла бы играть. Вместо всего этого Джуди предстояло стать талисманом и лучшим другом группы закаленных моряков на борту стального боевого корабля.
Перед тем, как «Москит» ушел в плавание, англичанка мисс Джонс, ведавшая питомником, дала морякам кое-какие советы по содержанию их новой замечательной собаки.
В течение нескольких первых месяцев жизни у нее не было даже клички.
Щенок весь состоял из теплой шкурки и холодного носа. Всего в помете было семь скулящих щенков-увальней, рожденных чистокровной сучкой английского пойнтера. Она жила (в то время, во всяком случае) в шанхайском собачьем питомнике вместе с домашними собаками и невостребованными щенками из охваченного суетой британского сеттльмента в китайском городе. Стоял февраль 1936 года. Жители Шанхая дрожали от сырости и холода, и ледяной ветер продувал городские улицы, разделявшие пеструю смесь современных западных зданий и ветхих трущоб[1].
В Шанхае проживало пять тысяч британцев, и казалось, что у каждого из них была собака, которую они могли назвать своей. Предпочтение отдавали породам, приносившим большие пометы, что объясняло множество пойнтеров в городе. Когда одна из этих прекрасных собак рожала щенков, за процессом следила мисс Джонс. Щенков держали в питомнике до тех пор, пока они не достигали возраста, когда их можно было отдать, а с этим в английском сеттльменте проблем не возникало.
Одна из щенков-девочек (ее шкурка сияла белизной и была покрыта пятнами густого печеночного цвета, которые, переходя на ушки, голову и мордочку, становились коричневыми), постоянно слонялась по периметру огражденного пространства, которое отвели для игр мелюзги. Если другие щенки жались к своим матерям и весело барахтались в грязи, этот беспокойный сгусток энергии уже пробовал бежать из питомника.
Что она и сделала на третьей неделе своей жизни.
У Ли Сан, китаянки, жившей и работавшей в питомнике, была дочка Минь, которая часто помогала матери ухаживать за собаками после занятий в школе. Именно Минь первой заметила пропажу. Ли Сан убедилась, что один из щенков исчез, и увела других собак с площадки, чтобы найти беглянку. Во время поисков она нашла не щенка, а яму, уходившую под забор. Выбравшись на волю, малышка перепрыгнула невысокую стенку и теперь гуляла по улицам Шанхая, одного из крупнейших, самых шумных и оживленных городов мира.
Гудки автомобилей, жужжание слепней, высокие и гортанные звуки речи жителей города – обилие зрелищ и шума перегружало чувства любого приезжего. Неясные контуры велосипедов, построенные из бамбука платформы, вздымавшиеся в небо, нескончаемый поток людей и особенно запахи действовали подавляюще. Для собак обнюхивать мир – в общем, то же самое, что для людей смотреть по сторонам, и путешествие по улицам старого Шанхая было праздником для собачьего обоняния. Дым очагов на первых этажах зданий. Сажа из многочисленных заводских труб, стоявших на окраинах города. Гарь сгоревшего топлива, масла, на котором готовили еду, и нефти, сжигаемой для отопления, горящая резина, угольки… Сам воздух был насыщен до предела и делился на зоны, в которых преобладали те или иные запахи.
Но вскоре щенок потеряет интерес к этой невероятной перегрузке чувств и отвлечется на поиск самого важного – пищи. Исторически Шанхай – один из гастрономических центров мира, но в 1936 году на страну обрушился голод, и мегаполис почувствовал нехватку продовольствия[2]. Шанхай в 1936 году был, в гораздо большей мере, чем сегодня, зеленым городом, полным газонов и лужаек, но щенок инстинктивно устремился к местам, где были люди и не было других, более крупных животных.
В таком раннем возрасте щенок остро нуждается в матери, которая дает ему наставления, тепло и, прежде всего, молоко. Новорожденные щенки вообще по природе любят странствовать и стремятся сначала обследовать окрестности, но у них есть врожденный инстинкт возвращаться к матери. Почему эта любопытная девочка приложила такие усилия к тому, чтобы убежать и покинуть семейное лоно и кров над головой, останется неизвестным. Но Джуди докажет, что она – необычная собака, и даже самый первый ее поступок выходил за пределы возможного. Собаке повезло, и он не стоил ей жизни. Слишком маленькая и неопытная, для того чтобы самостоятельно убить какую-то дичь, она умудрилась выжить на кусках, добытых из мусора, и случайных подачках прохожих. Ее печеночно-белая шкурка потускнела, а ее ребра выпирали наружу.
Раздобыть пищу было трудно, но тут собаке страшно повезло – она нашла источник питания. Собака отиралась у черного хода универмага, которым управлял некий мистер Су. В западной части Шанхая было много таких лавок, через которые британцы, американцы и немцы поддерживали свое «присутствие». Лавки продавали западным покупателям и китайцам разные товары, в том числе лекарства из трав, клетки для птиц, супы с разными вкусами, религиозные предметы, домашние безделушки и талисманы. Су торговал всем, что обещало хоть какой-то доход, денег он не наживал, но это было лучше, чем ворочать тяжелые вещи или служить рикшей для белых.
Стояла ранняя весна, но в городе по-прежнему было холодно. Одним промозглым утром Су вышел на задний двор своего магазина, чтобы выбросить мусор. Внимание торговца привлекли жалобные звуки, и среди кусков картона он заметил что-то шевелившееся. Это была маленькая собачка, всего лишь нескольких недель от роду, скулившая и смотревшая на Су огромными, влажными карими глазами. Ясно, что щенок был очень голоден и сильно замерз. Тогда Су вернулся на помойку и вынес собаке объедки, которые та немедленно проглотила.
В течение какого-то времени, возможно трех месяцев (точно неизвестно), Су подкармливал собаку и пускал ее в лавку, где она могла спокойно провести ночь и спрятаться от ночных хищников, искавших пропитание. В их числе были и многие жители Шанхая. Китайская пословица, рожденная долгой, печальной историей голода, гласит: «Если спину чего-то греет солнце, это можно есть». В число того, что можно было есть, входили и собаки[3].
Но первое из многих бедствий, которые свалились на эту собаку, принесли не хищники. Ей довелось встретиться с откровенной жестокостью. И пришло это бедствие от врага, с которым собаке и ее друзьям еще предстояло близко познакомиться.
В Японии заканчивался период интенсивного наращивания военной мощи и военно-морского строительства. Страна была готова к тому, чтобы поиграть мускулами на региональном уровне[4]. Уже оккупировав Маньчжурию и принудив Корею к подчинению, Япония обратила взор на материковый Китай[5]. В 1932 году Императорский военно-морской флот уже бомбардировал Шанхай, который с военной точки зрения был самым важным городом Китая благодаря своему стратегическому положению на берегах Янцзы. Вскоре после бомбардировки 1932 года Япония и Китай заключили условный мир, но японские военные корабли зачастили в китайские воды, а японские моряки – в шанхайские бары, где пили циндаоское пиво или китайскую рисовую водку. Янцзы также патрулировали корабли западных стран, и американские военные моряки и британские морские пехотинцы часто посещали те же заведения. Худой мир между державами часто взрывался пьяными драками, где Восток сходился с Западом врукопашную – кабацкий бокс белых против карате, приемами которого владели все военнослужащие-японцы.
В один из дождливых майских дней группа японских матросов с канонерки, стоявшей на якоре на Янцзы, отправились в обычную пьяную экскурсию по барам набережной Вайтань[6]. Они вломились в находившуюся поблизости лавку Су, видимо, в поисках закуски или каких-то профилактических средств для дальнейших ночных развлечений. Возможно, японцам нужны были таблетки от головной боли, которая ждала их утром с перепоя.
