Александр Яковлев - Омут памяти
Перестройка грянула всего через год после этих благостных слов руководителей великой страны, уже потерявших способность понимать, что происходит вокруг. Критическая масса нарастала очень быстро. И вовсе не являются неожиданными взрыв в общественном сознании, пожар в партии, раскол в государстве, которыми зажила Россия уже через 365 дней. Если принять за исходную позицию подобное понимание исторической обстановки, то гораздо объективнее можно оценить и последствия Перестройки — позитивные и негативные — в СССР и нынешней обстановки в России.
И все же не могу отделаться от мысли, которая, как комар, гудит над ухом. Раздражает и угнетает. Это мысль о том, что мы, реформаторы 1985 года, искренне хотели создать максимальные условия для того, чтобы страна стала свободной, а работающий люд — богатым. Увы, свобода не стала нашим образом жизни, а народ просто обнищал.
Разумом я понимаю, что сегодняшний кризис в России — это расплата за прошлое, это гранитные осколки падающего большевистского колосса, разрушающие все на пути своего падения. Об этих объективных и субъективных образующих факторах российской истории XX века я и рассказываю. Но, повторяю, за ними не спрячешь самого себя. Поэтому чувствую настоятельную необходимость поделиться и своими разочарованиями.
Современники крупных общественных переломов не в состоянии понять в полном объеме их подлинный исторический смысл, хотя и являются их свидетелями. Стержневое содержание событий как бы ускользает в суетной повседневности, подменяется очень часто пошлостью политиканства, людской корыстью, амбициозностью "вождей" и безумием толпы.
К 1985 году достаточно определенно вызрел вопрос о том, от чего должна уйти страна, с какими принципами общественного устройства она должна проститься. Если говорить о главном, то общество предприняло очередную попытку обуздать революционную бациллу и перейти на рельсы эволюционных реформ. В результате Перестройки парадигма насилия в истории России была прервана, но в человеке еще гнездится страх, хотя живет он сегодня в условиях демократических процедур — свободы слова, собраний, многопартийности, свободных выборов и т. д.
Причина подобного опасного положения заключена в том, что в России пока отсутствуют определяющие свободообразующие факторы — экономическая свобода и частная собственность, что создает непреодолимый барьер на пути духовного, психологического политического освобождения человека.
Многие политики в сегодняшней России спекулируют на концепции державности. Как известно, держава — это шар, который держали при коронации и прочих церемониях византийские императоры, а затем русские цари. Большевики заменили державу портретами, бюстами и скульптурами Ленина, который как раз и разрушил державную суть империи. Затем Сталин, не меняя ленинскую суть государства, начал оттачивать его имперские клыки и возродил державность, но уродливую. Бюсты Ленина — символ советской державности — производились конвейерно. Сегодня его памятники торчат на всех перекрестках России.
Борису Ельцину было невдомек, что терпимое отношение к большевистской символике — дело опасное и в рамки здравого смысла никак не умещается. Это же только в России над головами некоторых официальных мужей висят портреты Ленина или Дзержинского. Заметьте: портреты всего двоих — вождя партии и вождя карателей. В сознании еще живет двоевластие.
Россия — страна юродивых политиков, где до сей поры господствуют феодальное мышление, феодальное поведение, феодальные привычки. Где вечен поиск "пятого угла", который, кстати, всегда отыскивается. Разве нормальные люди могут пять раз менять название своей страны? Миллионы родились подданными Российской империи, несколько месяцев побыли гражданами Российской республики, затем стали советскими, сначала в РСФСР, потом в СССР, умирают — в несоветской и несоциалистической, например, самостийной Украине. Пять раз менялся гимн: "Боже, царя храни…", "Марсельеза", "Интернационал", "Союз нерушимый", а сейчас гимн можно только промычать, спеть нельзя, ибо мелодия Глинки — без слов. За 100 лет Россия 10 раз меняла деньги: золотые, мусор — керенки, труха — ленинские, нэповские червонцы, две сталинские реформы, хрущевская, две ельцинские…
Всю эту беду на Русь взвалили большевики, насильственно прервав ее эволюционное развитие. Создалась самозваная монархия, воюющая с собственным народом. Гражданская война продолжается, хотя в конце XX века обрела другие формы — бюрократического произвола, компроматного доносительства, грабежа народа. Причем бюрократия, как я уже писал, гораздо ненасытней организованной преступности, будь то налогово, зарплатно, пенсионно, вымогательно или попрошательно.
В России, как известно, никогда не было нормальной частной собственности. В западном понимании. И потому страна — и экономически, и социально — неизменно стояла на голове. Сейчас "головостояние" вроде бы закончилось. По крайней мере, визуально. Но распрямиться Россия никак не может.
Почему?
Да потому, что тоталитарная номенклатура оказалась настолько цепкой, что до сих пор сводит почти к нулевой отметке все демократические начинания в экономической сфере. И в прошлом, и сегодня политическая борьба объективно идет вокруг собственности. И при Горбачеве, и при Ельцине проблемы собственности, а значит, и эффективно работающего рыночного механизма оказались нерешенными, что и держит Россию в полосе нестабильности. И пока не будет решена судьба ничейной (государственной) собственности, экономической и политической стабильности в России не будет. Трудно сказать, удастся ли Путину переломить хребет "социалистическому феодализму". Потеря коммунистами большинства в Думе создает определенные возможности для решения этой коренной проблемы, равно как и многих других.
Повторяю, нормальные экономические отношения могут быть воссозданы только с появлением массового собственника. Пока же продолжаются псевдоотношения, экономически фиктивные, на деле должностные. Они основываются не на владении собственностью и даже не на распоряжении ею, а на тех формальных и фактических правах и возможностях, что приходят с должностью.
Законодательная власть. В свое время я горячо выступал за учреждение парламента, видя в этом спасение от многих бед. Мне казалось, что свободные и альтернативные выборы приведут в законодательную власть людей честных, умных и компетентных. Исчезнет душная атмосфера страха и двуличия.
И снова розовые сны. В Думы — центральную и местные — полез демагог, которому интересы дела и в пьяной горячке не снились. Демагогическое воронье взлетело еще в советские времена, когда проходили съезды народных депутатов. Многие помнят таксиста из Харькова. Но мало кто воспринимал подобное всерьез. Подшучивали, посмеивались. И не думали, что демагогия станет основным способом борьбы за власть.
