Мария Белкина - Скрещение судеб
Палата была маленькая, душная. Соседка старушка боялась открывать окно. Аля задыхалась, полулежала, откинувшись на подушки, и глядела вверх, туда под купол (тут раньше была церковка при больнице), где сквозь побелку просвечивали фигуры святых. А ей чудилось, что видит она там лица своих родных — мать, отца… Она говорила об этом Аде.
Зачем все ушло так далеко,
Зачем больше нет ничего…
Это из стихотворения маленькой Али, когда ей было семь лет! И еще она тогда писала о матери — «Не в гробе, а в гроте Уснете, Морская Богиня…» И о ее комнате в Борисоглебском: «Пахнет Родиной и Розой, Вечным дымом и стихами, Из тумана сероглазый гений Грустно в комнату глядит». Портрет отца висел на стене.
Что виделось Але в те последние дни, часы ее жизни? Она все повторяла, что она там со своими…
Вы стоите как статуя старая,
Опершись на саблю.
И я, листик с кленового дерева,
Облетел к суровым ногам.
Это тоже в семь лет…
26 июля в девять утра Аля крикнула из своей палаты:
— Сестра… укол… скорей… будет поздно…
Когда сестра прибежала со шприцем, было поздно.
В Тарусе, там, где когда-то из года в год арендовал дачу профессор Иван Владимирович Цветаев, где бегала девочкой совсем маленькая Марина, потом подросток Марина, где когда-то жарким июльским днем умерла от чахотки ее молодая мать-музыкантша, такая несчастливая в жизни бабушка Али, и где таким же жарким июльским днем не стало Али, — есть теперь могила у края холма.
Внизу за холмом овраг. Таруска течет и где-то там за мостом впадает в Оку. Дорога видна на Тарусу, поля — простор! И справа, вдалеке, почти у горизонта, черным гребнем лес, а перед лесом на зеленом пригорке белоснежная Беховская церковь. И такие российские дали! И такой российский простор! И такая Россия! Россия столь небрежная к живым своим детям… Но, впрочем, причем здесь Россия?!. Временщики — сильны, да не долговечны, они приходят и уходят — Россия остается, а день грядущий по-своему решает, кто жил, а кто не жил.
На серо-голубом камне высечено:
«Ариадна Сергеевна Эфрон».
И с другой стороны:
«Дочь Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, погибших в 1941 году».
И это единственная подлинная могила на всю семью…
…Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет…
Все умерли, умерли, умерли… а пересуды идут и идут и несть им числа, и нет им конца!
Москва
1978–1984
1991 — 1992
Фотографии
Марина Ивановна Цветаева и Сергей Яковлевич Эфрон. 1912 г.
М. И. Цветаева, Е. Я. Эфрон, С. Я. Эфрон. Коктебель 1911 г.
С. Я. Эфрон у санитарного поезда, в котором он работает братом милосердия. 1915 г.
С. Я. Эфрон с дочерью. Кисловодск. Декабрь 1937 г.
Ариадна Эфрон. Париж. Тридцатые годы.
Ариадна Эфрон — уборщица туруханской школы. Осень 1949 г.
Аля и Мур. 1928 (?) г.
Георгий Эфрон — Мур. Чистополь. Сентябрь. 1941 г.
М. И. Цветаева в Сен Жиль-сюр-Ви (Вандея). 1926 г.
М. И. Цветаева. Голицино. Зима 1940.
М. И. Цветаева с дочерью Алей. 1925 г.
С. Я. Эфрон с дочерью Алей. Париж.
М. И. Цветаева с сыном. 1928 г.
М. И. Цветаева с дочерью и сыном на Средиземном море. 1935 г.
М. И. Цветаева с Муром. Медон. 1928 г.
Мур. 1936 (?) г.
Ариадна Эфрон и Наталья Зайцева, дочь писателя Бориса Зайцева. Лето 1936 г.
М. И. Цветаева и Мур. 1935 г.
Е. Я. Эфрон, сестра С. Я. Эфрона.
Дом в Большом Конюшковском переулке, где хранился чемодан с архивом М. И. Цветаевой.
Н. П. Гордон. 1940 г.
H. H. Вильям-Вильмонт. Сороковые годы.
A. A. Ахматова. Тридцатые годы.
A. A. Тарковский. Тридцатые годы.
Б. Л. Пастернак. 1942 г.
А. К. Тарасенков. 1940 г.
Письмо М. И. Цветаевой к П. А. Павленко.
Автограф. 1940 г.
Елабуга. Дом, в котором поселилась М. И. Цветаева с сыном в августе 1941 г.
Старые ворота кладбища в Елабуге.
С. Д. Гуревич, 1941 г.
А. Эфрон и И. Гордон. Москва 1937 г.
А. Эфрон в рабочей комнате дома культуры в Туруханске. Начало пятидесятых годов.
Ариадна Эфрон в художественном училище. Рязань. 1948 г.
А. Эфрон среди заключенных мастеров — ложечников. Снимок сделан в лагере для стенгазеты Потьма. Мордовия. 1946 (?) г.
Ариадна Эфрон и Таисия Фокина. Рязань. Зима 1948–1949 гг.
А. Эфрон среди ссыльных — переселенцев. Туруханск. Начало пятидесятых годов.
М. И. Цветаева. Рисунок Ариадны Эфрон. Начало тридцатых годов.
Примечания
1
Покой вечный дай им…
2
Зинаида Николаевна Пастернак.
3
Здесь — естественна (фр.).
4
Нина Павловна Гордон.
5
Спустя почти сорок лет, я прочту в письмах Сергея Яковлевича из Парижа к сестре: «Я мечтаю забраться куда-нибудь в страшную глушь в Сибирь или Армению — и эдак года на три…» Это он пишет в 1932 году, а в 1935: «через год-два перевезем ее (Марину Ивановну — М.Б.) обратно, только не в Москву, а куда-нибудь на Кавказ…».
