Юрий Емельянов - Сталин. На вершине власти
Совершенно очевидно, что эти «дела» были рождены разными причинами: поведение наших военных в оккупированных зонах Германии и Австрии, причины аварий самолетов и другой военной техники во время войны, деятельность ЕАК в США и западных союзных республиках, кардиограммы и методы лечения Жданова, взяточничество некоторых мегрелов, махинации на правительственных дачах и т. д. В подавляющем числе «дел» предмет правонарушения, который стал первопричиной возникновения судебного разбирательства, был налицо: трофейное имущество действительно расхищалось в личных целях, имели место случаи приема на вооружение недоброкачественной военной техники, итоги выполнения плана были на самом деле подтасованы, а результаты выборов на ленинградской партконференции на самом деле были сфальсифицированы. Можно даже предположить, что врачи, лечившие Жданова, на самом деле совершили не столь уж редкую для медицины ошибку и не заметили инфаркт.
Однако имели ли эти «дела» политическую природу и могли ли они быть расценены как проявления государственной измены? История расследования этих дел показывает, что в ряде случаев Сталин отказывался увидеть в них проявление измены (дела Жукова, адмирала Кузнецова, Новикова-Шахурина, Власика и т. д.). В то же время очевидно, что некоторые дела были неоправданно расценены как политические. Однако Сталин был далеко не единственным человеком в стране, который видел политическую подоплеку в уголовных делах или административных проступках. Политические обвинения выдвигались против лии, замешанных в различного рода правонарушениях, прежде всего теми, кто был заинтересован в устранении своих противников или конкурентов.
Шпиономания, усиленная в обстановке «холодной войны», благоприятствовала деятельности случайных людей, вроде автора «заговора врачей» Рюмина, который до своего назначения в МГБ работал счетоводом в архангельской продкооперации. (По словам Рясного, Рюмин, поступив на службу в МГБ в Архангельской области, «арестовал в Архангельске какого-то врача, еврея, и тот дал показания, что в Москве действует подпольная организация врачей») По словам Судоплатова, Рюмин утверждал, что ключевой фигурой в «заговоре врачей» является Майрановский, шеф токсикологической лаборатории МГБ. Таким образом, получалось, что видные деятели МГБ были организаторами убийств советских руководителей. По настоянию Рюмина, который после ареста Абакумова возглавил следственный отдел и стал заместителем министра, был арестован замминистра госбезопасности Питовранов. Однако деятельность Рюмина вскоре была пресечена, и уже в конце 1952 года Питовранов был освобожден и возвращен на прежнюю должность. Вскоре после освобождения Питовранова, как отмечал Судоплатов, «12 ноября 1952 года Сталин приказал уволить Рюмина из МГБ как не справившегося с работой в резерв ЦК партии. Рюмин был назначен на должность бухгалтера».
Нездоровая обстановка в МГБ стала причиной создания в середине 1951 года по распоряжению Сталина комиссии ЦК ВКП(б) по реорганизации этого министерства. Ее возглавил С.Д. Игнатьев, курировавший МГБ и МВД. Вскоре Игнатьев был назначен министром госбезопасности. К тому же после отстранения Власика охрану Сталина возглавил лично Игнатьев. По словам Судоплатова, «в отсутствие Абакумова и ленинградской группы Маленков и Игнатьев в союзе с Хрущевым образовали новый центр власти в руководстве». Судоплатов напрасно не упомянул и Берию, который тоже принадлежал к этому союзу.
Профессионал высокого класса, Судоплатов писал об Игнатьеве: «Всякий раз, встречаясь с Игнатьевым, я поражался, насколько этот человек некомпетентен… Стоило ему прочесть любой документ, как он тут же по падал под влияние прочитанного, не стараясь перепроверить факты». Как и в конце 1936 года, во главе органов безопасности оказался непрофессионал. Это не могло не внести еще большую путаницу в затягивавшееся рас следование громких дел.
По мнению Судоплатова, несмотря на сообщение ТАСС о «заговоре врачей» в начале января 1953 года, «дело» представляло собой «лишь голую схему «заговора», которую Рюмин «не мог наполнить… убедительны ми деталями, позволявшими этому вымыслу выглядеть правдоподобным». Судоплатов отвергает как несостоятельные распространенные ныне и популяризируемые Радзинским и другими авторами версии о якобы подготовленном плане «депортации евреев из Москвы». Несмотря на склонность говорить о притеснениях евреев в СССР при Сталине, Судоплатов, будучи весьма информированным человеком, признавал, что он «никогда… не слышал» о таком плане. Он указывал, что «если подобный план действительно существовал, то ссылки на него можно было бы легко найти в архивах органов госбезопасности и Московского комитета партии, потому что по своим масштабам он наверняка требовал большой предварительной подготовки. Операция по высылке – дело довольно трудное, особенно если ее подготовить скрытно. В этом случае должна была существовать какая-то директива, одобренная правительством по крайней мере за месяц до начала проведения такой акции. Поэтому я считаю, что речь идет о слухе».
Судоплатов полагал, что основанная на сфальсифицированной версии «кампания, раздувавшаяся вокруг сионистского заговора», стала явно выходить из-под контроля ее организаторов… «В конце февраля 1953 года я заметил в поведении Игнатьева нарастающую неуверенность. Интуиция подсказала мне, что вся антисемитская кампания вот-вот захлебнется и ее организаторы станут нежелательными свидетелями и будут подвергнуты аресту». В этом случае могло серьезно пошатнуться положение Маленкова, Хрущева и Берии, которые поощряли Игнатьева к раздуванию «дела врачей». Видимо, для того чтобы скрыть свою роль в этом деле, Хрущев после смерти Сталина постарался представить дело так, будто инициатором «заговора врачей» был Сталин, и именно он вынуждал Игнатьева допрашивать врачей.
Воспоминаниям Хрущева (ненадежность которых можно доказывать бесконечно) противоречат высказывания сестры-хозяйки В.В. Истоминой, которые приводила С. Аллилуева. По словам С. Аллилуевой, «дело врачей» происходило в последнюю зиму… жизни» Сталина. «Валентина Васильевна рассказывала мне позже, что отец был очень огорчен оборотом событий. Она слышала, как это обсуждалось за столом, во время обеда. Она подавала на стол, как всегда. Отец говорил, что не верит в их «нечестность», что этого не может быть… все присутствующие, как обычно в таких случаях, лишь молчали».
Вопреки версиям о том, что Сталин готовил широкомасштабные репрессии внутри страны, а для этого проводил реорганизацию МГБ, факты свидетельствуют о том, что с конца 1952 года до последних дней своей жизни Сталин уделял первостепенное внимание разведке министерства, а не ее карательным органам. 9 ноября 1952 года бюро президиума ЦК КПСС создало комиссию по реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР. В декабре 1952 года был подготовлен проект постановления ЦК КПСС «О Главном разведывательном управлении МГБ СССР».
