Артем Драбкин - Мы дрались с «Тиграми»
Когда я выходил из комнаты в сени, увидел у стены прикрытую травой нашу ось от разбитой кухни. Я показал на нее рукой и несколько раз потыкал себе в грудь: дескать, это наша ось, это мы отдали ее вам. Китаец понял, внимательно всмотрелся в меня и, узнав, стал низко кланяться. Я же ни его самого, ни жену не признал. Нам все китайцы казались на одно лицо и одного возраста — тридцать лет. Кроме стариков, конечно.
В дальнейшем голые китайцы и китаянки встречались нам и в поле, и в кустарнике, где они работали или пасли скот. В населенных пунктах бедра всех взрослых китайцев были прикрыты. А богатые китайцы шествовали в длинных шелковых халатах. В первых небольших населенных пунктах, которые оказывались на нашем пути, нас поразило, что во всех поселках было по единственному топору на все селение. Топор был прикован цепью к внешней стороне большого пня, на котором люди рубили принесенные хворост, дрова и прочее.
Так произошло наше знакомство с китайцами в августе сорок пятого года.
Кайлу
Кайлу — первый китайский город, встретившийся на нашем пути после того, как мы преодолели Большой Хинган. В этом городе мы организовали большой, часов на шесть, привал дивизиона. Нужно было покормить личный состав и коней, привести в порядок транспортные средства, разведать дальнейший путь.
Город, состоявший из одно-и двухэтажных домиков, был сравнительно чистым. Стояла тихая солнечная погода, на открытых верандах хозяева-повара и парикмахеры настоятельно предлагали свои услуги. Они демонстрировали чистоту воды и посуды, своих рук и продуктов, готовые сразу, по знаку посетителя, приступить к готовке еды или бритью.
Японцы покинули город перед самым нашим приходом, и китайцы встречали нас восторженно. Мои артиллеристы тут же воспользовались радушием хозяев и посетили не только магазины и ресторанчики, но успели посмотреть местный диковинный для нас дом терпимости. Однако обслуживать их проститутки отказались, вывесив на дверях каморок, располагавшихся вдоль длинного коридора, красные тряпочки. Скорее всего их смутило большое количество «экскурсантов», а может, и интуитивное предчувствие неплатежеспособности посетителей. Но размалеванных молодых китаянок в ярких разноцветных халатиках наши люди рассмотреть успели.
Более пожилые солдаты прошлись по магазинчикам, в которых ловкие продавцы, жонглируя не то аршинами, не то какими-то другими измерительными инструментами размером в полметра, предлагали свой товар: тонкую, не очень плотную, шириной сантиметров тридцать тускло-бледную, выкрашенную зеленой или синей краской ситцевую ткань.
У меня было много дел по подготовке к дальнейшему движению и возможной встрече с японцами, поэтому сам я город Кайлу и его домики видел лишь мимолетно. Солдаты же успели все рассмотреть и даже попробовать, о чем потом с упоением мне рассказывали. И все же с одним настойчивым китайцем, предлагавшим мне выпить чая, я объяснился по-китайски. Я вспомнил, что в учебнике «Языкознание» китайский язык отнесен к группе аморфных языков, то есть в нем нет склонений. В учебнике был приведен пример: ча-во-бу-хе — чай я нет пить. Когда я сказал это китайцу, он сразу перестал предлагать мне угощение.
Из Кайлу мы двинулись дальше. По пути нам встретился совсем маленький город, обнесенный высокой белой каменной стеной. Орудия дивизиона еще втягивались на бугор к городку, а мы с Коренным на конях уже подъехали к городской стене. Прямо у дороги в стену были встроены громадные ворота, запертые крепкими деревянными створами. Над воротами нависал массивный балкон. Как только ты с Коренным появились вблизи ворот, они с громким скрипом растворились и балкон заполнила местная знать. Располневшие, разодетые в шелка пожилые китайцы расселись на скамейках, а их предводитель, склонив голову, встал перед барьером с сомкнутым! перед грудью ладонями.
Поднятом руки я остановил колонну. Мой конь замер на месте как вкопанный. Главный китаец обратился ко мне с речью. Я жестами показал чтобы он спустился ко мне, вниз. Глава города вместо того, чтобывыйти навстречу, прислал мне переводчика — сухонького, небольшого роста босого старичка в ветхой рубашонке и брюках, подпоясанных веревочкой. На ломаном русском старичок-переводчик сказал, что меня приглашают на балкон, а войско пусть въезжает в город.
— А что написано на плакате? — спросил я, показывая на иероглифы, начертанные на белом полотнище, висевшем на барьере балкона.
Переводчик мучительно наморщил лоб, но никак не мог найтись с ответом. Потом он откашлялся и сказал:
— Твоя ходыла и ходыть будет!
Я перевел себе это так: «Да здравствует Красная Армия!» На вопрос, откуда он знает русский язык, старичок сказал, что в 1905 году работал во Владивостоке грузчиком.
Между тем знать спустилась с балкона и стала приветливо звать меня навер:. На балкон взбираться я не пожелал и вводить в походном состоянии орудия в город тоже отказался: не хватало еще в ловушку угодить.
— Японцев в городе нет. Они рано утром убежали, — успокаивали меня жтайцы, уловив мою настороженность.
И все-таки привал мы организовали в кустарнике за пределами городка. Чтобы размяться после долгого пребывания в седле, я взял в руки хворостинку и пошел с фотоаппаратом на шее в глубь кустарника На полянке усердно щипали траву с десяток овец. Когда я подошел к ним, навстречу из кустов вышла пожилая женщина. Видно, она хотела своим появлением предупредить меня, чтобы я не принял овец за бесхозных. Овцы были, как и наши, небольшие. Зато китаянка поразила меня: она была полностью обнаженной. К моему удивлению, она нисколько не смущалась своей наготы. Видно, у них было так заведено, что в городе, поселке следует кое-как прикрывать бедра и грудь, а в кустарнике, в поле можно и раздетым ходить. Я поднес фотоаппарат к глазам, чтобы заснять женщину, но тут она застеснялась и повернулась ко мне спиной. Мне стало стыдно, и я опустил камеру.
Вернувшись в расположение дивизиона, я увидел, что он окружен плотной многорядной стеной китайцев. Взрослые и дети, мужчины и женщины из близлежащих деревень пришли поглядеть на странных русских военных. Они внимательно рассматривали орудия, повозки, машины, лошадей, солдат и все, чем солдаты занимаются: как готовят обед, как и что едят, как осматривают коней, повозки.
Китайцев было так много, что наши двести пятьдесят человек со всем имуществом утонули в их плотном кольце. И только проворный старшина Макуха умело управлял этой толпой: показывал местным жителям черту, за которую они не должны ступать, что-то жестами объяснял, а главное, вел с ними, как и другие солдаты, бойкую торговлю. Покупал он у китайцев только те продукты, которые нельзя загрязнить, — арбузы и яйца. Макуха поднимал высоко над головой, например, рваную гимнастерку, а проще говоря, ветошь, предназначенную для чистки пушек, и желающие купить эту вещь китайцы поднимали руки. Старшина смотрел, у кого арбуз покрупнее, и знаком подзывал к себе. Тот подходил, клал арбуз к ногам покупателя и получал взамен гимнастерку. Потом старшина стал разрывать гимнастерки на части и получать арбуз уже за каждый рукав или спинку. Увидев это безобразие, я возмутился. Но старшина успокоил меня:
