Сергей Волков - Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.
Но вышло иначе: приказы № 1 и 2 — с одной стороны, деятельность социалистов всех оттенков — с другой, и, главным образом, неумение разбираться в текущих событиях и непонимание громадным большинством офицеров обстановки привели к тому, что вскоре опереться генералу Куропаткину было не на кого, и «республиканская» дисциплина удерживалась лишь в немногих частях, в остальных же шел развал.
«Вождем» солдатской массы сделался некто Бройда, который, не будучи солдатом местного гарнизона (дезертир из Казалинского гарнизона; раньше был адвокатом в Чикменте или Аулиата. — Ф. Г.), все‑таки был избран председателем Ташкентского Совета солдатских депутатов. Этот демагог и «углубитель», чувствуя, что при генерале
Куропаткине особенно «разгуляться» нельзя, добился его ареста (правда почетного), и генерала Куропаткина увезли под офицерским конвоем в Петроград.
Вскоре после сформирования Совета небольшая группа офицеров настояла на созыве всех офицеров гарнизона для обсуждения создавшегося положения; собрание офицеров состоялось и удалось ввести в Совет 60 с лишним офицеров, при общем числе солдат–депутатов около 120. Но как уже было сказано, офицерство в своей массе было далеко не на высоте (что вполне понятно, ибо, за немногими исключениями, состояло из лиц с начала войны ни разу не бывших на фронте); работать в Совете пришлось многим, а большинство даже для весьма важных голосований на заседания не являлись.
Этот «абсентеизм» дал свои результаты, когда на краевом съезде Советов разрабатывали Положение о Советах. В краевой съезд было выбрано очень мало офицеров и с.‑д. Бройда с с.‑р. А. И. Доррером (граф, прис. повер. из Асхабада) большинством голосов провели параграф, по которому все депутаты: солдаты и офицеры избираются в воинских частях всеми воинскими чинами — из расчета один на сто. (Раньше же офицеры–депутаты избирались в каждой части только офицерами, а от мелких команд попадали в Совет без выборов, в качестве представителей). Благодаря этому параграфу в новый Совет попало мало офицеров, и влияние их в Совете почти утратилось, но зато у членов краевого Совета руки были развязаны.
Прошло три с половиной месяца. После июльского выступления большевиков в Петрограде к чести краевого Совета нужно признать, что они поняли, что дело может кончиться анархией, и вслед за появившимся призывом генерала Корнилова и началом организации «ударников» (в Ташкенте сформировался и женский батальон), в ряде совещаний начальников частей гарнизона во главе с новым командующим войсками генерал–майором Л. Н. Черкесом, [287] совместно с представителями от Совета (краевого), были выработаны обязательные и вполне приемлемые для всех военнослужащих «правила» — положения Устава (вплоть до обязательного получения отпускных увольнительных записок, обязательной вечерней переклички и т. п.).
К 25 августа казалось, что именем генерала Корнилова дисциплина среди солдат действительно восстановлена; в Ташкенте, на улицах, даже честь отдавали по–прежнему. Но полученная вслед за выступлением генерала Корнилова радиограмма Керенского, в которой он называл Корнилова «мятежником и изменником», сразу разрушила всю сделанную работу; подготовленная ранее разрушительная работа оказалась для масс тунеядцев, откармливаемых в тылу и не желавших идти на фронт, весьма заманчивой; среди самих офицеров также нашлись демагоги, жаждавшие захвата власти, и с 1 сентября повиновения уже не было даже в таких крупных частях, как запасные полки. В саперной роте, из которой в июле месяце, по требованию из Гюргенского отряда генерала Мадритова, были отправлены на фронт отборные люди, замененные присланными из запасных полков отбросами «специалистами», также не было надежных солдат, но зато к этому времени вполне надежными оставались военное училище и школа прапорщиков.
В полках вместо занятий шли митинги с заметным участием каких‑то вновь прибывших лиц; об одном из них — Шмидте — в штабе округа были сведения, что, по данным разведки, он германский шпион, прибыл из Риги, а на вопрос, почему же его не арестовали, ответ был в таком роде, что «сейчас это трудно выполнить» (слова капитана Б–го из военной цензуры).
Продовольственный вопрос к этому времени стал также обостряться; большую часть земли туземцы засеяли хлопком, а обычное снабжение Туркестана хлебом из других областей тормозилось. К 9 сентября в Ташкент приехало много туземцев из деревень (кишлаков) за покупкой к наступавшему мусульманскому празднику, риса, хлеба и проч. 11 сентября часть солдат 1–го полка, руководимая какими‑то лицами, самочинно задержала отходивший из Ташкента поезд, обыскала всех туземцев и отобрала у них все съестные припасы; одновременно по всему городу и во всех воинских частях «разные подозрительные ораторы призывали разогнать краевой Совет солдатских и рабочих депутатов, а 12–го на митинге в Александровском сквере разношерстная толпа солдат и местных подонков населения, руководимая Шмидтом и К°, выбрала особый Революционный комитет из 14 членов (Шмидт, поручик Перфильев, бывший офицер Амударьинской флотилии Черневский, чиновник Контрольной палаты Тоболин, репортер Цвиллинг, прапорщик Гриневич и др.).
Вечером того же дня, на экстренном заседании краевого Совета, обсуждалось создавшееся положение, причем члены Совета просили приглашенного в заседание генерала Черкеса вызвать для охраны Совета роту юнкеров. Когда рота от школы прапорщиков подходила, толпа, руководимая членами Революционного комитета, уже ворвалась в «Дом Свободы», где заседал Совет, — но порядок был быстро восстановлен; большая часть членов Комитета была арестована, отправлена в тюрьму, и заседание продолжалось… юнкеров же отпустили обратно в школу, а начальник школы полковник Савицкий и командир роты капитан Ф–в отправились… ночевать в город.
Тем временем оставшиеся на свободе члены комитета не пошли спать, и вскоре к «Дому Свободы» сбежалась из разных казарм большая толпа солдат с винтовками и разогнали краевой Совет. Генерал Черкес был ранен, но, с обнаженной шашкой, выскочил в окно и, с помощью нескольких солдат и полковника Р–ва, был спасен. Власть перешла в руки Революционного комитета, арестованные члены которого были немедленно освобождены из тюрьмы и привезены на автомобилях в «Дом Свободы». Командующим войсками выбрали поручика Перфильева, его помощником — члена комитета Вайнштейна, комендантом — прапорщика Гриневича, помощником — бывшего адъютанта коменданта управления прапорщика Л–а (не большевика). (Ночью было окружено и помещение школы прапорщиков, арестовали спящих юнкеров, поставили возле них караул, а винтовки снесли в цейхгауз. Полковник Савицкий и капитан Фролов были арестованы и заключены на гауптвахту. — Ф. Г.) В то время гражданское управление Туркестана, по полномочию Временного правительства, находилось в руках комиссаров Наливкина, Елпатьевского и др. Все почти учреждения сразу стали повиноваться новой власти, за исключением почтово–телеграфных чиновников, благодаря чему Наливкин успел послать Временному правительству телеграмму о происшедшем. Из воинских частей не примкнули к большевикам лишь мелкие команды; саперная рота при новом командире капитане Т–ве держалась нейтрально, команда искровой станции (порщик Д–в) подчинилась, и радио было в распоряжении большевиков, автомобильная команда с капитаном Малюгой (когда в Ташкенте был организован подотдел Союза офицеров Армии и флота, капитан Малюга в противовес ему образовал Союз офицеров республиканцев. — Ф. Г.) работала также для них.
