Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Скучно все это. Охранительная позиция — вот и вся наша теория. Но ведь и еврокоммунисты, заимствуя у социал-демократов, толком не знают, что такое «демократический социализм», так же, как мы не знаем уже, что такое «марксизм- ленинизм», и давно уже перелистываем Маркса и Энгельса только для поиска подходящих у случаю цитат.
Кстати, по-настоящему изучают Маркса-Энгельса-Ленина некоторые диссиденты. Вот, например, читаю сейчас книжку Рудольфа Баро «Альтернатива». Немец, ГДР'овец, которого в прошлом году посадили, в частности за эту книжку. Между тем, это действительно теоретически мощный ум и эрудит, каких, наверно, не знавали со времен наших классиков. По сравнению с этой книгой все выдающиеся советологи, не говоря уже об авторах «СССР и мы», Каррильо и иже с ним — просто мальчишки, детский сад.
Б. Н. собирается на днях в ГДР, по приглашению Хоннекера, и поручил Козлову сделать ему аннотацию этой книги Баро. Лешка в смятении. Мы поговорили. Я посоветовал быть предельно объективным, толкать Б. Н.'а на то, чтоб тот толкал Хоннекера к освобождению Баро. Ведь мы, мол, своего Роя Медведева не посадили, хотя его книги тоже издаются за границей и широко используются антисоветчиками.
В Иране идет «революция 1905 года», мощный разворот массовой всенародной борьбы. У нас под боком. А что мы, марксисты-ленинцы, знали об этом? Догадывался ли хоть бы один человек в Советском Союзе, что может там произойти, ученый или политик?! Чего стоит вся наша наука и теория «на службе политики»! В результате мы имеем «авторитетное» мнение руководителя Отдела международной информации ЦК, объявленное через телеэкран на весь Союз: все эти события — результат происков ЦРУ, американцы-де хотели чуть-чуть попугать шаха, ставшего не очень послушным. Замятин даже записку в ЦК написал, предлагая «проводить линию поддержки стабильности в Иране» (т. е. шаха!). Суслов и Кириленко уже начертали на записке «согласен». К счастью, события развертывались быстрее, чем делопроизводство в аппарате ЦК. они перехлестнули эту «линию Замятина».
17 января 1979 г.Новый год Б. Н. начал форсажем по поводу всяких своих творений, рассчитанных на то, чтобы, как я выразился сегодня в «речи», посвященной его 74-летию, заставлять коммунистическое движение делать то, что ему предначертано судьбой и великими родоначальниками.
Собирал он группу консультантов. Озадачивал. На этом совещании я разразился упреками: вот уже год в Иране целая революция, а мы делаем вид, что ничего не видим. А ведь это обязанность консультантов — давать такие оценки Центральному комитету. Б. Н. игнорировал мою атаку. (А на другой день сообщил, что принято на ПБ решение создать комиссию ЦК — по записке Брежнева — по Ирану). И сейчас вовсю занимается иранской революцией, о которой и слышать не хотел из моих уст.
28 января 1979 г.С 25–27 января был с Пономаревым в Берлине. По личному приглашению Хоннекера. Разговоры по всем мыслимым международным пунктам — от Зимбабве до ФКП и ИКП. Но всё какое-то необязательное. Со стороны Б. Н. - смесь пропагандистских банальностей с полицейскими сведениями о личностях и поставке оружия. Со стороны Хоннекера — в общем-то тоже, но покрупнее. Но также было непонятно, действительно ли ему нужны были консультации с Б. Н. или это проформа (перед КПСС) накануне его визита в Африку (немцы не хуже нас знают там положение). Слушал он Б. Н.'ово косноязычие вежливо, но, видимо, равнодушно.
Утром 27-го перед отлетом были в музее «революционного искусства». Немецкий экспрессионизм 1917–1933. Огромное впечатление. И стыдно за Б. Н., который при виде всего этого, явно непохожего на реализм в советском понимании, шутливо держался так, будто давал понять сопровождавшим «высоким» немцам: мы-то, мол, понимаем, что все это невнятная ерунда, но уж раз ваши интеллигенты в этом что-то находят, пусть — можно и посмотреть.
17 февраля 1979 г.Б. Н. всю неделю отсутствовал — ездил к избирателям: Калинин, Новгород, Псков. Подготовка речей не обошлась без меня, хотя он явно хотел меня не трогать на этот раз. По поводу одного места я начал было возражать: он мне в ответ, — у них там в Твери, небось, ни мяса, ни масла, ни теперь молока нет. Надо же им сказать что-то в успокоение: что там (при капитализме) кризис, безработица, инфляция (?!)… Сам невесело смеется.
3 марта 1979 г.С 23 февраля по 2 марта был в Англии и Ирландии. Съезд компартии Ирландии в Белфасте.
Разрушения, будто война прошла. Особенно, и почти исключительно в пролетарских кварталах. Патрули на броневиках, с винтовками, направленными на прохожих. Постоянные обыски — при входе в гостиницу, при желании пройти в центр города (заборы и в них калитки, где обыскивают каждого). Постреливают. И в день нашего там пребывания с 23 по 26 — двое убитых и сошедший с ума британский солдат, который подстрелил еще двоих, и его застрелили.
Мое интервью северо-ирландскому телевидению.
Съезд — убогость и ничтожность их деятельности. Непонятно, что ими движет: одними инерция (некуда деваться), другими — привычка, третьими — энтузиазм. Съезд в гостиничной зале отеля «Midland». Сто человек.
Мое выступление первое. Мне оно показалось «красивым» и уместным, но, видимо, я не учел, что они не представляют собой гомогенной национальной организации, и на них (не всех) не производит впечатление национальный акцент (величия нации) в той мере, как, скажем, на западных немцев (мое выступление там на конференции по Тельману года три назад).
Выступление чеха Володи Янку — удачное.
Старик Питман (из КП США) ораторствовал полчаса на тему об «особых отношениях» между США и Ирландией.
Кубинец говорил о себе. Прочие были скучны, в том числе француз Жак Дени.
О'Риордан запретил нам ходить по городу. Так что — гостиница — съезд — и обратно на машине вместе с ним. Но один раз, после съезда Эндрю Барр повозил нас по Белфасту.
Некоторые персонажи съезда: рыжая девушка (27 лет) Ивонна Шиген. Ирландка американского происхождения, бывшая монахиня, бывшая слушательница Ленинской школы в Москве, теперь — доктор философии в Дублине. Довольно хороша собой, мила непосредственностью западноевропейской женщины. Выступала несколько раз. Говорит хорошо, красиво и назидательно, искренне. Основной мотив — все устарело: наши идеи, наши анализы, наши выводы, надо все заново продумать и изложить на высоком уровне, с воображением, увлекательно.
После первого своего выступления сидела в первом ряду, как раз против меня, и все время плакала. То один, то другой ее успокаивали. О'Риордан игнорировал ее эмоции.
Позже, в гостинице, разговорились с ним о ней. Он, в общем снисходительно презирает таких интеллигентиков…
