Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Они ушли в этот день
Утром 28 мая актер сделал попытку позвонить домой в Москву, чтобы сообщить жене, что у него все нормально. Однако к телефону никто не подошел: жена с утра была на пожаре, ей надо было поставить свою подпись на каких-то документах. Домой она вернулась только в половине девятого вечера. И стала ждать звонка из Гомеля. Но телефон как-то странно потренькивал, как будто кто-то хочет, но не может пробиться по межгороду. Жена даже сказала другу мужа Андрею, который заехал к ней в этот час: «Это Владик пробивается. Точно он». Но звонка так и не последовало.
До позднего вечера Дворжецкий действительно пытался пробиться в Москву, а когда понял, что это бесполезно, бросил трубку. Нещадно болело сердце. Таблетка, положенная под язык, не помогала, тогда он взялся за сигареты (хотя врачи категорически запретили ему курить). Глядя на огромные букеты цветов, подаренные ему сегодня благодарными зрителями и которые заняли почти полномера, Дворжецкий, может быть, подумал: «Как на похоронах». В половине десятого вечера он лег на кровать и взял в руки книгу «Животный мир Белоруссии», подаренную ему на одном из концертов. Но смог прочитать всего лишь несколько страниц. В 21.45 сердце актера остановилось. (К слову, в тот же день, но уже в Москве, скончался писатель Юрий Домбровский.)
Вспоминает жена актера Наталья Литвиненко: «В двенадцать часов дня 29 мая я поехала к маме в Подольск. Целый день мы с родителями провели в воспоминаниях о Владе, в разговорах о нем: как себя чувствовал перед отъездом? что решили с лечением? с отпуском? какой свитер надел в дорогу? теплый?.. Вечером я возвращаюсь домой, в Москву, сажусь на вокзале в троллейбус… Деревья в цвету… так красиво все, я думаю: „Какая же я счастливая!..“ Я уже рвалась домой, почти бежала, знала и ждала, что сейчас будет звонок от него… Все эти два года, связанные с Владом, я жила с ощущением того, что „так не бывает!.. так хорошо – не бывает…“. Я помню, что меня совершенно переполняло это счастливое ожидание звонка.
Ключей у меня не было, я отдала их другу Влада Андрею, который должен был вернуться домой раньше. Звоню. Дверь открывает совершенно бледный Андрей. Говорит: «Пойдем на кухню… Я тебе должен что-то сказать…» А я вижу, что на нем нет лица, и понимаю: с Владиком что-то случилось… Он рассказал мне все.
Выяснилось, что, как только мы с Андреем днем разъехались из дома, начались звонки. Первому позвонили Мите Виноградову, но его тоже не оказалось дома, он был на даче. Трубку взяла его мама, Ольга Всеволодовна Ивинская. Она в ужасе позвонила приятелю Мити, и тот помчался на эту дачу в Луговой, по Савеловской дороге. Очень скоро Митя с Валерием Нисановым (друг Владислава), убедившись, что меня нет, поехали в аэропорт Быково… Я слушала Андрея, и до меня ничего не доходило. Я не понимала всего до конца… Только помню ощущение, что сейчас надо куда-то мчаться – чем-то Владику вроде помочь, что-то сделать для него… Осознания того, что его больше нет и все кончено, у меня не было. Я не плакала, не рыдала. Андрей даже боялся меня оставить, хотя бы на минуту. Говорю ему: «Ты спускайся, я сейчас что-то возьму…» – «Нет-нет, выйдем вместе».
Мы сели в такси и поехали в дом к Ольге Всеволодовне Ивинской, куда тоже привезли Таисию Владимировну с Сашей (мать и сын В. Дворжецкого. – Ф. Р.)… Наконец раздался звонок из Гомеля. Митя попросил к телефону меня: «Ты знаешь… – сказал он мне, – я видел его… у него такое спокойное, разглаженное лицо, что это вселило в меня какое-то спокойствие… Он успокоился, понимаешь? Он устал… а сейчас успокоился. У него на лице даже какое-то умиротворение… Ему сейчас там хорошо. Тебе ехать не надо. Займись организацией похорон, возьми все на себя». Это меня, как ни странно, тоже успокоило, если можно так сказать…»
Весть о смерти старшего сына застала актера Вацлава Дворжецкого на гастролях. Один из очевидцев потом рассказывал, что встретил Вацлава в гостинице. Тот ходил по длинному коридору и машинально гасил свет. За ним тихо ступала горничная и включала свет опять. В конце коридора они разворачивались, и все повторялось заново. Так продолжалось около часа.
И снова – воспоминания Н. Литвиненко: «За организацию похорон я взялась с каким-то остервенением. Делала все сама: должна была съездить на кладбище, достать и купить все необходимое… Этими заботами я хотела себя как-то занять, как будто хлопотала о нем живом. Мне все хотелось сделать своими руками так, как мог бы желать Влад…
К понедельнику (29 мая) пошли звонки, какие-то команды… Позвонили из Гомеля, где Влад умер. Что-то нужно было им уточнить насчет костюма – прежде чем положить в гроб, надо ведь переодеть во все новое… Его вещи приехали потом…
Когда Витя с Валерой приехали в Гомель, мест в гостинице не было, и их поместили в номер Влада. Первую ночь Митя спал на кровати Владика. Там ему приснился сон о том, как он его везет домой… И потом это в точности повторилось. Они с Валерой нашли за бешеные деньги какой-то пикапчик со страшной надписью на борту «Перевозка мелких грузов». Митя говорил: «Я спал на этом гробе… Тесно, даже приткнуться некуда, а ехать далеко, долго…»
28 мая – Борис ЧИРКОВ
Этот актер долгие годы был своеобразной визитной карточкой советского кинематографа. Сыгранного им героя по имени Максим знали не только у нас в стране, но и во многих других странах, где этот фильм демонстрировался. И хотя за долгую карьеру в кинематографе этот актер сыграл еще несколько десятков ролей, именно Максим стал его вершиной в творчестве.
Борис Чирков родился 13 августа 1901 года в городке Нолинске Вятской губернии. «Городок наш был маленький, в стороне от железной дороги – глухой уголок. Теперь даже и представить себе трудно, каким захолустным мог быть центр уезда… Даже электричества мы у себя не видели. Только почтовая пара привозила письма и газеты два раза в неделю…» – вспоминал Б. Чирков.
В семилетнем возрасте Чирков пошел учиться в местную школу второй ступени. Когда он учился в старших классах, отец внезапно решил привлечь его к театральной самодеятельности. Сам он давно играл в театральных постановках местного Общества любителей драматического искусства, вот и решил приобщить к этому делу и сына. Поначалу юный Боря работал в будке суфлера, но затем ему стали доверять и небольшие эпизодические роли. Позднее Б. Чирков вспоминал: «Когда у себя дома, в Нолинске, я часто и с удовольствием играл в любительских спектаклях, то никогда и в мыслях у меня не было, что смогу стать настоящим, профессиональным актером. Для этого надо ведь иметь и подлинный талант, и выразительную внешность, и много еще всяческих свойств и достоинств, которым у меня и взяться-то было неоткуда…»
