Игорь Христофоров - Император Всероссийский Александр II Николаевич
Великие князья Николай и Александр Александровичи. 1860-е гг.
Ответные письма Долгорукой дышат такой же страстью: «Я люблю тебя до безумия, ты мой воображаемый муж, моя жизнь, мое все, и я должна признаться, что ничто не сравнится со счастьем обожествлять тебя, как я, и наслаждаться неистовством ощущения, что мы принадлежим лишь друг другу перед Богом, и наша связь навсегда… Спасибо за утку, которую я съем завтра с аппетитом, ибо она была убита моим обожаемым мужем, в которого я влюблена без ума и очарована, а также за множество лис, убитых за эти два раза, из них образуется великолепный и очень большой ковер, который согреет мне ноги. Я чувствовала, что ты думал обо мне во время охоты, как и всегда и везде, наши мысли всегда с нами, и я жалею, что у нас нет общих воспоминаний, связанных с Гатчиной, мне грустно от этого, но надеюсь, что однажды они у нас появятся. О! как бы я хотела быть в твоем кабинете, когда ты вернешься с охоты, и пить вместе чай, и я понимаю, что ты стремишься ко мне. Нам одинаково пусто, когда мы вдали один от другого, и я чувствую, что ты будешь вздыхать обо мне. Это переполняет нас более, чем когда-либо, и мы ощущаем еще с большим счастьем, что вся наша жизнь сосредоточилась в нас… Наша встреча на Садовой была лучом солнца для нас, ты был так прекрасен в гусарской каске, и я гордилась своим воображаемым мужем, затем я потеряла тебя на Невской перспективе, и не могла утешиться, что ты не заметил меня под аркой, как можно быть таким рассеянным». Это письмо написано в 1871 году, спустя пять лет после начала романа.
Кабинет Александра II в Зимнем дворце.
Фактически на протяжении последних 15 лет жизни у императора было две семьи. За эти годы Екатерина Долгорукая родила императору четверых детей: Георгия, Ольгу, Бориса (он умер в младенчестве) и Екатерину. Императрица знала о происходящем, но, конечно, ничего не могла поделать.
Императрица Мария Александровна. 1870-е гг.
Писать обо всем этом приходится вовсе не из желания добавить в рассказ мелодраматический оттенок. Просто личная жизнь абсолютного монарха неизбежно влияет на его поступки, принимаемые решения, а в конечном итоге – и на жизнь страны. В данном случае влияние было не очень заметным для посторонних глаз, но от этого не менее важным. С середины 1860-х годов Александр II постепенно утрачивает интерес если не к государственным делам вообще (чувство долга все же было в нем необычайно сильно развито), то по крайней мере к масштабным преобразованиям. Историки обычно объясняли это непоследовательностью и усталостью самодержца, некоторым разочарованием в первых итогах реформ, наконец нарастанием охранительных тенденций в ответ на рост оппозиционного и революционного движения. Все эти объяснения в целом справедливы. Теперь, оценив, насколько большое место в его жизни занимала вторая семья, мы можем добавить к ним еще один важный фактор. Кроме того, становится понятным и некоторое отчуждение между императором и наследником Александром Александровичем, которое с годами только росло и в итоге уже после трагической гибели царя-освободителя привело к тому, что его сын, новый император Александр III, демонстративно и решительно изменил политический курс правительства.
Фактически серьезно встряхнуть Александра II с середины 1860-х годов могли только очень значительные или неожиданные события. Первым в их числе и стало покушение 4 апреля. В этот день император, как всегда, прогуливался по Летнему саду. У выхода он задержался. Вот как сам он через пару дней описывал произошедшее. «Я садился в коляску и, обернувшись к толпе, надевал шинель, как вдруг слышу выстрел. Я никак не мог себе вообразить, что в меня стреляют. Повернувшись, я увидел, что какой-то человек падает, и подумал, что он себя застрелил. Я подошел, тут мне говорят, что было. Я обратился к нему и говорю: “Кто ты такой?” Первое его слово: “Я русский”, и потом, обратившись ко всем окружающим и показав на меня, он сказал: “Я в него стрелял, потому что он вас всех обманул”. – Я их обманул», – с горечью завершил император рассказ.
Княжна Екатерина Долгорукова. 1870-е гг.
Покушавшийся оказался бывшим студентом Дмитрием Каракозовым, членом крохотного революционного кружка. И сам государь, и русское общество, еще не привыкшее к террористическим актам, было в шоке. И хотя никаких признаков заговора не было обнаружено, внутренняя политика правительства после покушения резко изменилась, так что в глазах многих наблюдателей именно 4 апреля стало переломным днем царствования. Целый ряд министров, имевших репутацию реформаторов, был отправлен в отставку, в столице под председательством грозного графа М. Н. Муравьева (имевшего яркое прозвище Вешатель) была учреждена Верховная следственная комиссия, консервативная пресса метала громы и молнии, а верноподданная оппозиция трепетала.
Однако все эти шаги были скорее символическими. Возможности пересматривать недавно принятые реформы не было, не хотел этого и сам император. В итоге покушение было сочтено не симптомом глубокой общественной болезни, а досадной случайностью. Однако, как показали последующие события, такой вывод был ошибочным.
Вторая война
Известный историк и биограф Александра II Лариса Георгиевна Захарова, которая издала переписку Александра II с братом Константином Николаевичем, обратила внимание, что в этой переписке внутриполитические сюжеты: реформы, оппозиция и так далее – занимают минимальное место и освещаются довольно бегло и отстраненно. Совершенно очевидно, что по-настоящему важными и интересными были для императора другие дела: международные отношения, дипломатия, армия и флот. Отмена крепостного права была одним из немногих исключений из этого правила. Но даже и в ее нюансы он не стал вникать глубоко, положившись на Редакционные комиссии. Как и любому человеку, Александру II было интересно то, в чем он хорошо разбирался и чем мог управлять. Экономику, общественные настроения, социальные проблемы контролировать было сложно, а то и вовсе невозможно. В отличие от своего отца Александр II, кажется, это неплохо понимал. Во всяком случае он не возражал министру внутренних дел Валуеву, который как-то прямо заявил государю: «Ваше величество, вы можете одним росчерком пера отменить весь Свод законов, но не можете поднять курс на Петербургской бирже».
Парадный спектакль в Большом театре во время пребывания императора Вильгельма в Петербурге. Рисунок из журнала «Всемирная иллюстрация».
