Сальвадор Дали - Дневник гения
Воскресенье прорывает тропу к совершенству. Все будет хорошо Этим летом мы виделись с Лопезом дважды. Мой Христос прекрасен. Я чувствую себя окрепшим. Мои усы импозантны. Мы с Гала любим друг друга все сильнее. Все будет хорошо С каждым часом мне становится легче, сквозь стиснутые зубы я ощущаю свое совершенство. Я — Дали Я — Дали Мои мечты полнятся нежными и прекрасными образами, дающими пищу для раздумий на целый день.
Многие лета, Дали и Гала
Суждено ли мне сотворить чудо?
Да, да, да, да и еще раз да.
10 августа
Я смотрю на черепаховую спинку кресла, которое подарил нам Артуро Лопез. Тонкий золотой полумесяц, венчающий его, означает, что через год мы поедем в Россию, иначе почему это драгоценное кресло оказалось в нашей комнате в Порт Льигате?
У Маленкова конституция, плоть и сущность резинового ластика. Мы заняты "подтиркой" коммунизма. Галочка уже приготовила "Кадиллак" для поездки в Россию, наготове и "Гавьота".
Сталин уже совсем "стерт", кто же он?
И где его мумия?
11 августа
Как раз, когда я собрался работать, чувствуя, что обязан использовать для этого каждую свободную минуту, ибо уйма времени уже была потеряна, Гала сказала, что ее очень огорчит, если мы опять не съездим на экскурсию в Кап-Крус.
Был самый спокойный и красивый летний день, и Гала хотела воспользоваться этим. Первое мое побуждение — сказать ей, что это невозможно, но раз путешествие принесет ей радость, я должен согласиться. Если ты очень занят, пассивное бездействие — чрезмерная роскошь Мое желание работать становилось все острее, и я уже предчувствовал, что из-за этого непредвиденного перерыва картина должна будет завершиться каким-то таинственным образом.
Мы божественно провели день. Скалы напоминали о творениях Фидия. Самое красивое место на Средиземном море — между Кап-Крусом и Туделой. Высшая красота моря близка красоте смерти. Параноические скалы Кулларо и Франкалоса — самые мертвые в мире. Их очертания лишены жизни.
Когда мы вернулись с нашей философской прогулки, появилось чувство, что нами прожит день смерти.
Я назвал этот исторический день так: возвращение из страны великой и тихой симулякры.
12 августа
Вечером нам принесли связку воздушных шаров. Один из них был похож на каталонского крестьянина. Его выпустили, и он унесся ввысь. Когда же он стал размером с блошиную головку, раздались возгласы: "Я еще вижу его", "Он улетел". Кому-то все еще казалось, что шар виден.
Мне напоминает это диалектику Гегеля, которая так мрачна от того, что все в ней растворяется в бесконечном пространстве. Конечное пространство — вот, что нам нужно
Мы увидели падающую звезду цвета веронезовской зелени — самую большую из тех, что мне приходилось видеть. Я сравнил ее с Гала, которая была для меня самой близкой падающей звездой, самой зримой и конечной.
13 августа
Филипс — молодой канадский художник, фанатичный поклонник Дали. Его послали мне ангелы. Я устроил для него мастерскую под навесом. Он рисовал с величайшей добросовестностью, которая была мне так необходима и давала возможность спокойно сосредоточиться на определенных кусках картины. В шесть утра Филипс был уже около моего дома и начал, как я его просил, рисовать лодку Гала.
Порт Льигат желтый и сухой. Таким он был, когда я поднимался из глубин своей атавистической арабской любовной страсти к Гала.
14 августа
Только жар прикосновения к Гала дарует мне способность творить Писать можно только спонтанно, стремительно, контрастными пятнами, заполняющими рисованные объемы с точно очерченными контурами, цветом образуя легкие тени ради усиления общего динамизма композиции.
Я порывисто обнял Гала.
15 августа
Наслаждаюсь этим божественным днем. Гремит гром, идет дождь. Я дописываю незаконченные куски, которые пришлось оставить из-за недостаточной освещенности. Размышляю о том, что надо вывести надежную формулу вечной жизни. Интуиция мне подсказывает, что она заложена в творчестве Раймондо Лульо, что в один прекрасный день я, наконец, отыщу ее. В этот период мое мастерство достигло такого совершенства, что я не допускал даже намека на мысль о смерти.
Мои седые волосы, повремените Повремените.
Изобретение знаменитых далиниевских яичниц без вмещающих их сковородок — итог того, что я — "антифаустианец без сковороды".
16 августа
В это воскресенье я уловил светло-коричневый оттенок в глазах Гала, который в сочетании с оливково-морским тоном занимал меня на протяжении всего дня. Я наблюдал за этими глазами, которые от Градивы, Галарины, Леды, Гала Плачиды перейдут в изображение головы (размером с квадратный метр) в моей будущей картине, которую я назову "Septembrenel". Это будет самая веселая картина на свете. Веселая настолько, что, если все удастся, в чем я уверен, своей ироничностью она будет провоцировать шумные взрывы хохота.
Филипс работает тщательно. Чтобы завершить картину, мне необходимо всего лишь уничтожить все, что он сделал.
Я чувствую в себе такую героическую мощь и хотел бы развить такую силу, чтобы уже ничего не страшиться.
17 августа
С величайшей осторожностью я кладу на холст так мало краски, что, если и пытаюсь внести какие-то поправки, лишь порчу картину. Мне слышится, как вокруг, словно божественная музыка, поднимается приглушенный рокот восхищенных голосов толпы, окружившей мой дом. Главный секрет заключается в том, что я, самый знаменитый в мире художник, не знаю, как делается картина. Мне трудно понять, как это происходит, но вдруг я создаю картину, которая превосходит старых мастеров. Я работаю над фидиевским торсом, и это придает мне силы.
О, если бы я не боялся писать С каждым ударом кисти я приближаюсь к совершенству.
Мои "кредиторы" хотят получить какой-нибудь совет. Но это невозможно, ибо я — не такой, как все.
18 августа
Как только я удаляюсь, за мной по пятам следует скандал.
Тирсо де Молина, "Дон Хуан"
Как с Дон Хуаном: где бы я не появился, разражается скандал.
Даже во время моего последнего путешествия в Италию: когда я приехал в Милан, доброжелатели затеяли судебный процесс по поводу моего атомистического мистицизма, открытие которого, по их заявлению, принадлежало им. Итальянская принцесса приехала ко мне на большой яхте в сопровождении целой свиты. Они почтительно называли меня мэтром, хотя гением меня делает высокая духовность моего мастерства.
Спокойствие Я верю, что завтра ночью фидиевский торс вдохновит меня на совершенную, благородную живопись.
