Уильям Берк - Геринг, брат Геринга. Незамеченная история праведника
Альберт не был единственным человеком со связями в мире шоу-бизнеса. Потеряв свою любящую жену и друга Карин, которая умерла в 1931 году от туберкулеза,[58] через четыре года Герман снова обрел любовь в лице Эмми Зоннеман, театральной актрисы, сыгравшей множество ведущих ролей в престижном Берлинском государственном театре. Учитывая широкую представленность еврейской общины в немецких артистических кругах, Эмми имела множество друзей и коллег – евреев, которым после Нюрнбергских законов 1935 года пришлось сильно зависеть от милости их политически влиятельной знакомой. Такой коллегой, например, была одна из первых кинозвезд Германии Хенни Портен. Не будучи еврейкой, Хенни была замужем за евреем, доктором Вильгельмом фон Кауфманом. По нацистским расовым законам этот факт наделял ее тем же “недочеловеческим” статусом, что и у мужа. Хенни, когда-то обожаемое всеми лицо немецкого кино, очутилась в совершенно неестественной ситуации: она нигде не могла найти работу.
Не могла, пока случайная встреча с Эмми Геринг в гамбургской гостинице не привела к перемене ее участи. Услышав о тяжелом положении Хенни и ее мужа, Эмми была потрясена и совсем скоро пожаловалась Герману. Герман согласился помочь и позвонил своему отзывчивому младшему брату в Вене. “Альберт, у тебя есть влияние в киномире? Ты можешь что-нибудь сделать для Портен?.. Эмми считает, что кто-то должен ей помочь!” Герман оказался в странном положении, вынужденный просить об одолжении младшего брата.[59] Альберт с удовольствием откликнулся и устроил Хенни контракт со своей студией. Это, возможно, не давало ей возможности участвовать в съемках в Вене, но по крайней мере они с мужем могли поправить свое положение.[60] Имя Портен записано в “списке тридцати четырех” под номером двадцать шесть.
Уже потом, в январе 1945 года, после того как их выгнали из квартиры в Нойруппине (к северо-западу от Берлина), Хенни и ее муж в очередной раз воспользовались помощью Эмми и Германа, которые устроили им проживание в спокойном и относительно свободном от СС городке Иоахимсталь, расположенном в Бранденбурге на Вербеллинском озере.[61]
Если верить Эмми и ее мемуарам “Моя жизнь с Герингом”, это был не единственный случай, когда рейхсмаршал что-то делал по просьбе ее знакомых. Она пишет: “Я занялась делами одной еврейской женщины-врача из Вены… Нам удалось уберечь ее от неприятностей, но в какой-то момент оказалось, что ее вот-вот заберут в концлагерь. Нужно было срочно что-то делать. Я позвонила Герману… Он посоветовал обратиться к Бальдуру фон Шираху и попросить его официальным порядком от лица рейхсмаршала приостановить интернирование”. Эмми тут же позвонила Шираху и передала просьбу Германа. Она спросила, не дадут ли врачу разрешение обойтись без ношения желтой звезды, но не успела она закончить фразу, как эсэсовец, прослушивающий линию, вмешался и сказал: “Рейхсмаршал ничего не говорил о желтой звезде”.[62]
Фольклор семьи Герингов всегда старается разнести как можно дальше Германа и государственную политику антисемитизма. Их позиция опирается на то, что во множестве случаев заступничества Альберта за евреев и неевреев ничего бы не произошло без прямой помощи Германа. Дочь Германа, Эдда Геринг, поясняет: “Дело было так: он [Альберт], безусловно, был способен помочь нуждающимся и финансово, и личным влиянием, однако, как только появлялась необходимость привлечь власти или просто чиновников, ему требовалась поддержка моего отца, и он ее получал”.[63] Без протекции и временами прямого вмешательства брата Германа Альберт никогда бы не ушел от гестапо, не спас бы столько людей, сколько он спас, особенно известных. Сами жизнь и поступки Альберта в течение войны являются свидетельством в пользу этой позиции Герингов.
Тем не менее то, что Герман не уклонялся от семейных обязательств, помогал, защищал родственников, подчас потакая их прихотям, не означает, что Германа искренне беспокоило ужасное положение евреев. Здесь больше действовал принцип “семья важнее партии”, а также возможность потешить самолюбие, демонстрируя свою власть. Облегчая в редких случаях положение преследуемых с целью украсить свой образ в глазах семьи, он систематически поощрял преследования и сам участвовал в них, поскольку только так можно было наращивать свой партийный капитал. Если пропаганда антисемитизма на публике означала карьерное продвижение, он с готовностью шел на это. Как резюмирует Жак, “в нем [Германе] антисемитизма было не больше обычного, просто он прибегал к нему для удобства”.
* * *Немецкое слово Anschluss примерно означает “политический союз”. Этим словом обычно пользуются, чтобы описать период в истории Австрии – с 1938 по 1945 год, – когда она являлась государством – членом Третьего рейха. Но на самом деле никакого политического союза между Германией и Австрией не существовало, по крайней мере в том смысле, чтобы обе страны имели равный контроль над германской империей. И “образование” этого союза тоже прошло не в условиях свободного волеизъявления. Скорее, события 12 марта 1938 года в Австрии могли бы точнее быть описаны как вооруженная аннексия – такая же, как и остальные, проведенные нацистской военной машиной во всей Европе.
Под напором гитлеровских ультиматумов, призывающих к передаче власти, австрийский канцлер Курт фон Шушниг предпринял последнюю попытку отстоять независимость Австрии: 9 марта он объявил о проведении референдума, назначенного на 13-е. Он хотел сделать так, чтобы судьбу Австрии решал австрийский народ, и попросил соотечественников самих голосовать за предложенный аншлюс или против него. Гитлер немедленно решил перехватить инициативу, отказавшись признать грядущий референдум и даже утверждая, что результаты будут сфальсифицированы. После этого утром 11 марта он вынес окончательный ультиматум, потребовав от Шушнига передать власть национал-социалистической партии Австрии. Это было сделано для отвода глаз. Гитлер уже отдал приказ немецким войскам перейти австрийскую границу за час до истечения срока ультиматума. После этого при поддержке немецких войск австрийские национал-социалисты совершили вооруженный переворот, свергнув Шушнига и его правительство. Решив узаконить захват власти и сам аншлюс, Артур Зейсс-Инкварт, новый невыбранный канцлер Австрии, подтвердил проведение шушниговского референдума, хотя теперь тот, конечно, уже не имел никакого отношения к демократии.
В день референдума Альберт попытался выступить на стороне демократического процесса. “Они расставили офицеров СС и СА по участкам, – рассказывает Жак. – Там стояли кабинки, в которых можно было голосовать тайно, но первыми в очереди, как правило, стояли нацисты. Подходили, гордо заявляли: “Я обойдусь без кабинки”, – и голосовали за. И тогда люди, стоявшие за ними, уже не смели на глазах у всех этих нацистских деятелей требовать пройти в кабинку. Когда подошла очередь [Альберта] Геринга, он назвался, как полагалось всем, и ему сказали: “Ну, вам-то точно кабинка не потребуется”. А он сказал: “Напротив, очень даже потребуется”, – вошел и проголосовал против. Таким образом он дал возможность людям, стоящим за ним, пользоваться кабинкой без страха и голосовать по совести”.[64] Как бы то ни было, старания Альберта были ни к чему. Референдум решительно высказался за аншлюс – 99,73 % голосов поддержали образование “союза”.
