Александра Анненская - Оноре де Бальзак. Его жизнь и литературная деятельность
Несколько лет спустя Бальзак затеял новый ежемесячный журнал «Revue Parisienne». Он вел его почти совсем один, без постоянных сотрудников, и посвящал ему массу времени и труда. Этот журнал существовал всего три месяца. Бальзак поместил в нем два своих романа и несколько критических статей, но скоро убедился, что не в силах продолжать его. Журнальная работа приковывала его к Парижу, требовала усиленных занятий по строго определенной программе и притом давала слишком незначительное вознаграждение. Все это скоро надоело ему, и он отказался от ведения журнала.
Отличительную черту характера Бальзака составляла изменчивость его настроения, его способность от уныния быстро переходить к веселости и от всех житейских невзгод находить утешение в мире несбыточных мечтаний; это придавало ему что-то ребячески-наивное и подкупало окружающих в его пользу.
«Брат часто приходил ко мне читать свои корректуры, – рассказывает г-жа Сюрвиль. – Иногда, вследствие дурной погоды, которая сильно влияла на него, денежных затруднений, усталости от работы или от бессонных ночей, он являлся еле передвигая ноги, мрачный, подавленный, желтый. Я старалась развлечь его, но он падал в кресло и говорил слабым голосом: „Не утешай меня, это напрасно, я мертвый человек!“ Этот мертвец начинал слабым голосом рассказ о своих новых неудачах, но мало-помалу оживлялся, и скоро голос его доходил до самых высоких нот; затем, развертывая корректуры, он снова принимал умирающий вид и объявлял: „Я иду ко дну, сестра!“ – „Полно, разве можно идти ко дну с теми произведениями, которые ты теперь корректируешь!“ – Он поднимал голову; лицо его прояснялось, мертвенный цвет понемногу исчезал: „Ты права, ей Богу! Такие книги дают жизнь! К тому же отчего не рассчитывать на слепой случай: он может помочь Бальзаку, так же как первому встречному дураку! И знаешь, такой случай совсем нетрудно представить себе. Один из моих друзей-миллионеров (у меня такие есть) или просто какой-нибудь банкир, не знающий, что делать со своими деньгами, может прийти ко мне и сказать: „Я знаю ваш громадный талант и ваши неприятности; вам нужна такая-то сумма, чтобы быть свободным, возьмите ее у меня без всякого опасения, вы расплатитесь со временем, ваше перо стоит моих миллионов“. Вот ведь этого и довольно, больше мне ничего не нужно!“ Сочинив эту сказку, он придумывал всевозможные основания, чтобы придать ей вероятность. „Эти люди тратят так много на свои прихоти! Доброе дело может также явиться прихотью, которая доставляет продолжительное удовольствие. Ведь это не шутка сказать самому себе: „Я спас Бальзака!“ У людей иногда являются такие благородные порывы, и не одни только англичане способны на подобные эксцентричности. Если бы я был миллионером или банкиром, я непременно сделал бы это!“ Поверив своей собственной сказке, он весело ходил по комнате, размахивая руками. „А, Бальзак свободен! Вы увидите теперь, мои милые друзья и мои милые враги, как он пойдет вперед! Во-первых, его выбирают в Академию; оттуда в палату пэров один шаг. Почему ему не сделаться пэром? Ведь такой-то и такой-то сделались же! Из пэров он сделается министром, что же тут необыкновенного? Мы имеем немало прецедентов этому! Разве не правда, что именно те люди, которые в мыслях переработали весь круг идей, всего способнее управлять людьми. Странно будет, если станут удивляться, что он получил портфель!“ Будущий министр развивал целую программу управления Францией; он открывал и уничтожал массу зло употреблений, проводил в жизнь массу прекрасных идей. Потом, приведя в порядок все дела в министерстве и во всем королевстве, он возвращался к тому банкиру или другу, который был виновником его возвышения; оказывалось, что и тот же совершенно счастлив: „Его ждет слава в будущем: наши потомки скажут: „Этот человек понял Бальзака, он поверил в его талант, он ссудил его деньгами под обеспечение этого таланта, он доставил ему вполне заслуженное высокое положение!“ Это будет его славой, – славой, которая не всякому достается в удел. Это лучше, чем сжечь храм, чтобы оставить потомству свое имя!“ После длинной экскурсии в этот мир золотых грез он возвращался к действительности: мечты развлекли и утешили его. Он исправлял свои корректуры, с одушевлением читал нам их и уходил, смеясь сам над собою. „Прощайте! Побегу домой посмотреть, не ждет ли меня мой богач, – говорил он со своим громким, добродушным хохотом. – Если его нет, я во всяком случае найду там работу, это мой неизменный банкир!“»
Постоянная нужда в деньгах, постоянные неприятности со стороны кредиторов, необходимость входить в разные сделки с издателями и работать с лихорадочной поспешностью, без отдыха, на срок, – все это мучило Бальзака и заставляло его постоянно изобретать какие-нибудь средства для быстрого обогащения. Средства эти были по большей части совершенно фантастические, но он вполне верил своим фантазиям, носился с ними, утешался ими, а когда одна из них оказывалась неосуществимой, быстро заменял ее другой. Одно время он всем и каждому толковал, что изобрел новый способ приготовления бумаги и подробно высчитывал, какие получит от этого барыши. Произведенные опыты оказались полностью неудачными, и друзья боялись, что это сильно огорчит его. Не тут-то было!
– Э, что бумага, пустяки! – вскричал Бальзак в ответ на выражение их соболезнования, – у меня в виду гораздо лучшее дело: я уезжаю в Сардинию!
Оказалось, что у него уже готов новый, не менее фантастический план: ему случайно вспомнилось, что у Тацита говорится о римских серебряных рудниках на острове Сардиния; он слышал, что один химик, знакомый его зятя, изобрел новый недорогой способ добывания металлов из шлаков, и вот он решил взяться за эксплуатацию старых римских рудников в полной уверенности, что это сделает его миллионером. Прежде всего надобно было лично осмотреть местность. Он занял несколько сот франков и отправился в путь.
«Я провел четыре дня и пять ночей на имперьяле дилижанса, – пишет он матери с дороги. – Руки у меня до того опухли, что я с трудом могу писать. Завтра, в среду, я буду в Тулоне, в четверг выеду в Аяччо; в пятницу приеду туда и в одну неделю окончу всю свою экспедицию».
По обыкновению мечты и расчеты романиста не осуществились на деле. Правильного сообщения между островами в то время не существовало, погода стояла бурная, и ему пришлось прожить на Корсике больше недели, ожидая переправы на Сардинию. Путешествие по Сардинии тоже не представляло никаких удобств. Бальзаку пришлось пробираться верхом среди дикой, частью пустынной, частью плохо обработанной местности в тот округ, где в древности находились серебряные рудники. Приключения, случавшиеся с ним в пути, послужили для него канвою многих рассказов, которыми он приводил в изумление своих парижских слушателей и в которых никто, даже сам рассказчик не мог бы отличить истины от вымысла. Мужественно преодолев все затруднения и опасности, он вернулся в Париж с образцами шлаков. Образцы поступили в руки химиков, которые должны были исследовать их, чтобы определить процент содержащегося в них металла, а Бальзак снова засел за свой письменный стол: ему приходилось усиленно работать, чтобы нагнать время, потраченное на путешествие, и заработать денег на вторичную поездку. Целый год жил он мечтами о богатстве, которое даст ему Сардиния. Он рассчитывал, что расплатится со всеми долгами, купит себе в Турени замок и будет там жить благодетельным помещиком, изредка наезжая в Париж, чтобы набраться свежих мыслей. В Париже у него будет салон, где станет собираться цвет интеллигенции, все выдающиеся деятели литературы и артистического мира.
