Джон Литтлпейдж - В поисках советского золота
Эти люди, безусловно, были мелкие фермеры, много и тяжело работавшие — видно по загрубелым рукам и мужчин, и женщин, у них были обветренные лица, как у всех, привычных к работе на земле. Но тогда они выглядели ошеломленными. Похоже, они не понимали, что с ними происходит и почему; не понимали и другие русские, видевшие, как их перевозят. Так вот, они и были «кулаки», их «ликвидировали как класс». Таков был процесс, который многие «эксперты» описывали не в одной книжке про Россию.
Я наблюдал «ликвидацию кулачества» до того, как прочел рассуждения экспертов. Мне казалось, будто большинство мелких фермеров России перевозили с места на место под полицейским конвоем. Я не понимал, зачем, как и большинство русских. Выглядело так: из Москвы пришел приказ, и вот его выполняют.
Однажды в поездке мы с женой оказались в поезде «Максим Горький» с людьми, которых куда-то перевозили. Русские в те дни грузовые поезда, используемые для перевозки пассажиров, называли «Максим Горький». Это фамилия известного русского писателя, который в молодости был бродягой. Теперь в России запрещено так называть эти поезда.
Разговаривая с крестьянами в нашем вагоне, мы обнаружили, что они и представления не имеют, куда их везут, и что они будут делать, когда доберутся до места.
Они рассказывали, как их забирала полиция и другие официальные лица в деревне, им говорили, что их куда-то отвезут. Им дали немного времени собрать личные вещи, и заставляли оставлять свои дома и мебель.
Может быть, те люди составляли исключение, и другим сказали, куда их везут и почему. Сомневаюсь. Все, кого я видел, выглядели полностью сбитыми с толку.
Множество книг описывает то время, там указывается, как и почему ликвидация кулачества велась этим способом. Авторы существенно расходятся во многих пунктах, но я скомпоновал наиболее вероятные объяснения с тем, что сам видел, чтобы дать представление о том, как все происходило на самом деле.
В предыдущей главе я назвал этот период второй коммунистической революцией, и сказал, что направлена она была преимущественно на мелких фермеров, сохранивших свои небольшие участки и кое-какой скот во время первой революции. В 1917 и последующие годы крестьяне охотно помогали коммунистам отнять землю у крупных землевладельцев, потому что им пообещали разделить эти земли между ними, как и было сделано.
Когда я приехал в Россию в 1928 году, в стране не оставалось ни единого крупного землевладельца, кроме государства. Землю разделили на мелкие участки, достаточные для обработки крестьянином со своей семьей. Крестьяне жили вместе в деревнях, часто на некотором расстоянии от пахотных полей, как сложилось в России за столетия. На всем протяжении страны нельзя было встретить отдельную ферму, такую, как у нас в Америке.
Около того времени, что мы прибыли в Россию, коммунистический генеральный штаб в Москве решил реорганизовать сельское хозяйство. Им не нравилось, что мелкие фермеры культивируют свои небольшие участки и продают продукты на базарах и рынках, вроде кочкарского, точно так же, как им не нравилось, что пастухи-кочевники передвигаются по степи со своими овечьими отарами, стадами скота и молочных кобылиц. Люди, которые так или иначе кормились от земли, составляли тогда около 85 процентов населения России, и коммунисты решили, что им не удастся реализовать свои планы превратить страну в индустриальную и социалистическую, пока останутся мелкие фермеры.
Вот коммунисты и разработали неординарный план реорганизации российского сельского хозяйства. Они уже конфисковали все крупные земельные владения и передали их государству, которое эксплуатировало их как огромные государственные фермы. Теперь коммунисты решили объединить мелких фермеров в «коллективные хозяйства» под контролем государства. Поскольку крестьяне уже проживали в деревнях, как я объяснил, и даже придерживались чего-то вроде кооперативной организации во многих селах, коммунисты решили, что будет легко и просто убедить мелких фермеров объединить воедино их участки и скот, и создать таким путем тысячи коллективных ферм, в которых мелкие фермеры утратят глубоко сидящее желание владеть собственной землей, а вместо того приобретут социалистический инстинкт. В то же время в коллективных хозяйствах можно будет применять крупномасштабную сельскохозяйственную технику и использовать самые современные технологии.
Многое говорило в пользу такого проекта, особенно в России, где крестьяне жили скученно в деревнях, и не требовалось строить ничего нового, чтобы провести предложенную систему в жизнь.
Казалось, дело лишь в том, чтобы убедить крестьян принять план, показав, что он будет выгоден им самим.
Но крестьяне консервативны; их не так-то легко убедить принять изменения, особенно изменения, непосредственно касающиеся рутины повседневной жизни. А некоторым мелким фермерам удалось собрать чуть больше скота, чем соседям; может быть, лишнюю лошадь или пару коров, а то и завести трактор. Эти люди не представляли, с какой стати они должны отдать свою собственность в коллективное хозяйство, на принципах равенства с теми, которым нечего вкладывать. В довершение всего, первые коллективные фермы управлялись плохо, и люди там жили скудно.
За некоторое время до уравнивания крестьянских наделов власти распорядились, чтобы в каждой деревне крестьяне были разделены на три группы: бедняки, середняки и кулаки. Последнее наименование несет в России неприглядное значение, его использовали до революции для деревенских ростовщиков, которые назначали высокие проценты и постепенно прибрали к рукам большую часть земли, где не работали сами, а эксплуатировали наемный труд. Но слово утратило это значение, поскольку коммунистические власти запрещали ростовщичество и любые заклады. Фермеры, названные кулаками, подвергались более высокому налогообложению урожая и доходов, чем другие крестьяне. Такое разделение вызвало заметную враждебность в деревнях и восстановило одну группу против другой, что коммунисты и предполагали. Вызывая враждебность крестьян друг к другу, считали они, удастся легче провести реорганизацию сельского хозяйства.
В то время термин «кулак» применялся к любому фермеру, который противостоял, обычно пассивно, коллективизации.
Коммунистический генеральный штаб в Москве приказал ускорить процесс коллективизации; но служащие в деревнях докладывали, что крестьяне не торопятся. Особенно они обвиняли кулаков, которые, по их словам, убеждали других крестьян не вступать в колхозы. Люди в Москве решили, что надо каким-то образом разрушить затор в деревнях. Таким образом, однажды вдруг объявили, что кулачество должно быть ликвидировано как класс.
