Татьяна Дубровина - Заратустра
Например, однажды молодой Заратустра помог людям преодолеть неглубокую и не очень широкую, но бурную реку с такими губительными водоворотами и мощным течением, что никто не в состоянии был пересечь ее ни вплавь, ни вброд.
Семь человек, а были это слабые женщины и немощные старики, стояли на берегу и сокрушались, не зная, как им перебраться.
Тогда подошедший к бурлящему потоку Спитама Заратустра посоветовал им выстроиться в цепочку и крепко взяться за руки. Сам же, встав впереди, присоединился к ним и перевел всех на противоположный берег.
«Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке», — строчки из песни Булата Окуджавы словно иллюстрируют этот эпизод из Авесты. Однако вереница людей, поддерживающих друг друга, символизирует не только содружество и взаимопомощь.
В зороастрийском учении этот человеческий мост послужил прообразом мистического моста Чинват (или Чинвато-перето — Переход-разлучитель), по которому умершие уходят в загробный мир.
Ученые спорят о том, существовало ли представление о Чинвате в древнейших арийских верованиях или это собственное теологическое введение Заратустры? Как бы то ни было, легенда красива и поэтична, и мы перескажем ее вам.
Чинват выстроен не из камня или дерева, а из лучей света. Одним концом своим он опирается на высочайшую вершину Хара Березайти.
Неосязаемый, духовный, он тем не менее может быть очень крепким и прочным, но порой бывает и предательски ненадежным.
Дело в том, что мост Чинват — «механизм» сложный.
«Он подобен многогранному лучу; одни грани у него широкие — в девять копий их ширина, а другие узкие и острые, как лезвие отточенного кинжала. Когда души праведников и грешников приходят к Чинвату, он поворачивается к праведникам широкой гранью, а к грешникам — узкой.
Чем больше человек совершил в земной жизни грехов, тем уже Чинват становится под его ногами»[31].
Помимо этого хитроумного приспособления мост охраняется еще и двумя собаками.
Собаки в зороастризме считаются священными животными: ведь они стерегут от чужого посягательства дом и скот — основу основ благополучия оседлых арийцев.
Умышленно убить пса — непростительный грех, за это злодеяние душа после смерти как раз и сорвется с Чинвата и провалится в темную бездну, в преисподнюю — Дужахву.
Оставить собаку голодной — также тяжкий грех: ее надо покормить, прежде чем самим приступить к трапезе, и выделить при этом животному лучшие, самые жирные куски. Этот обычай, как и подкладывание сухих дров в священный огонь, тоже своего рода жертвоприношение: считается, что пища, съеденная собакой, достается фравашам — душам предков.
Итак, два пса оберегают Чинват. Быть может, это связано со странным погребальным обычаем ариев, в котором собаки, белые, желтоухие, четырехглазые (с двумя пятнышками на лбу), непременно принимали участие. Дополнительные «глаза» якобы помогали им видеть смерть, а их пробег по тропе, где пронесли мертвое тело, способствовал очищению пространства от дэва тлена и разложения, который мог перекинуться на всех, кто находится поблизости. Можно предположить, что древние арийцы знали о стерилизующих качествах собачьей слюны: они вообще были весьма сведущи в медицине и целительстве.
На мосту же Чинват псы-стражи не лают и не рычат на покойного грешника, а, напротив, встречают его… молчанием. А праведника, наоборот, поддерживают своим визгом и воем. Видимо, для того, чтобы он чувствовал себя в безопасности, надежно охраняемым, как дома.
А еще на мосту Чинват умершего встречает та, которой вверено быть судией в оценке слов, мыслей и поступков человека: это Даэна — истинная Вера. Добродетельной душе она является в облике прекраснейшей, «статной, бодрой, высокой девы», злодею — в виде страшной и отвратительной старухи.
И «сопутствуют ей святость, правда, власть, могущество. Эта дева низвергает зловредные души дурных людей во Тьму; души же людей чистых ее властью переходят по ту сторону недосягаемых гор Хара Березайти. Эта дева проводит праведников через мост Чинват, приобщая их к сонмам небесных язатов»[32].
Специалист по зороастрийской мифологии И. Рак вспоминает свою беседу с другим авестоведом И. Стеблин-Каменским, в которой тот обратил внимание на сходство легенды о Чинвате с русскими поверьями, связанными с переходом в загробный мир, в частности на строки из сказки П. Ершова «Конек-горбунок»: «Чтоб на том тебе свету провалиться на мосту!»
В самом деле, такое сходство есть. И сохранилось оно не только в литературных и фольклорных текстах, но и в самом языке.
Всем нам знаком, например, небесный мост, состоящий из лучей света. Это конечно же радуга.
Владимир Даль приводит другое принятое в некоторых областях произношение этого слова: райдуга, а также синоним, иносказательное прозвание небесного явления: покатый мост. Он также прослеживает связь радуги со смертью: Радунец, радуница — «навий-день», родительская, день поминовения усопших, «вешние поминки».
Кстати, послепасхальную радуницу иногда называют еще днем Красной горки. Не воспоминание ли это о вершинах Хара Березайти? И не о том ли коварном мосте Чинват гласит русская поговорка: «Узка дорожка в рай, да обходу нет»? Ведь в христианском предании путь добродетельного усопшего к райским кущам иной — он пролегает по воздуху, где уж там ему быть узким!
В древнейших славянских легендах радуга — или рай-дуга — и вправду служит мостом между Явью и Навью (потусторонним миром). По ней переходят умершие и убитые через реку Ра — так называли и земную Волгу, и небесную реку, подобную греческому Стиксу, пограничную между миром живых и обителью мертвых.
Любопытную русскую сказку о загробном мире приводит известная фольклористка периода «серебряного века» Е. Н. Елеонская. «Девушка, спасаясь от брата, желающего взять ее в жены, провалилась и пошла на тот свет»[33]. Нет никаких сомнений, что это отголосок зороастризма, на что исследовательница не обратила внимания. Сама противоречивость сюжета недвусмысленно указывает на его происхождение.
С нашей точки зрения, нелогично, что ни в чем не повинная героиня сказки куда-то провалилась. За что она наказана? Неужели за то, что противилась греховному желанию собственного брата? Но это — в нашем восприятии. А по Авесте, кровнородственные браки считались благом и поощрялись…
А вот еще один любопытный отзвук зороастрийского предания — на сей раз в хорошо нам знакомой классической литературе. Заметим, Авеста была привезена в Европу и переведена на французский язык востоковедом Анкетилем Дюперроном в конце XVIII века, и с тех пор среди образованных людей не утихали дискуссии по поводу вновь открытого древнего учения. Обсуждалась Авеста и в России.
