Михаил Муров - Записки полярника
— Остановить поисковые партии, готовить машину, — отдал команду капитан.
Через час появились разводья, ледокол стал разворачиваться и наконец направился в бухту.
Шли медленно, часто давали гудки, внимательно осматривали каждую льдину и берега. Но людей нигде не было видно.
В это время ветер уже достиг силы шторма. Пошел снег. Берега пропали. Настроение на судне стало подавленным.
Мы сидели в кают-компании станции, когда до нас донеслись нервные, тревожные гудки. Выбежав из дома, едва различили в бухте наш ледокол. Стащив с берега лодку, втроем — Илляшевич, Алексин и я — отправились на корабль.
Наше крохотное суденышко то взлетало на гребень волны, то скрывалось в провалах так стремительно, что следившие за нами с берега стали бояться за благополучный исход плавания.
Наконец полузалитая водой лодка подошла к ледоколу с подветренной стороны, и мы, насквозь мокрые и в снегу, поднялись на палубу.
— Отто Юльевич на станции? — прежде всего спросил капитан.
— Нет, а разве он не с вами? — недоуменно ответил Илляшевич.
— Нет. — И Владимир Иванович рассказал нам все, что произошло. — Надо немедленно искать,— продолжал он. — Если им не удалось добраться до берега и они остались на льду, их может вынести в открытое море. Надо торопиться. Вы ищите на Скотт-Кельти, а мы пойдем в Британский канал.
Через несколько минут «Седов», давая гудки, скрылся за снежной завесой. Время тянулось медленно. Наконец кочегар Ожигин закричал:
— Человек на берегу! Человек!!!
— Наши! Наши! Ура! — почти одновременно с Ожигиным увидел партию Шмидта капитан.
Быстро спустили шлюпку, и через час четыре путешественника уже поднимались на борт «Седова». В кают-компании за горячим чаем они рассказали о своих приключениях.
Вначале они шли довольно быстро, но когда ровные поля сменились нагромождениями торосов, движение замедлилось. Под утро были всего лишь в 5 километрах от ледокола. Наконец кончились торосы, но начались бесконечные разводья. Через них приходилось перебираться на случайных льдинах, служивших паромами. Потом подул сильный ветер. Льдину, на которой они находились, понесло не в бухту, а в открытое море. Положение стала угрожающим. Нужно было во что бы то ни стало добраться до ближайшего берега. Они прыгали с одной льдины на другую, переплывали в лодке, которая уже текла. Началась метель, и стало ясно, что берега им не достигнуть. Вдруг льдина, на которой находилась группа Шмидта, зацепилась за низкий островок. Через минуту все были в безопасности.
В сумерки на лодке перебрались на остров Скотт-Кельти. Здесь-то и нашли их седовцы.
Все вместе на ледоколе вернулись в бухту Тихую. Мы к этому времени закончили монтаж радиостанции. Эрнст включил передатчик и впервые вышел в эфир: «Всем, всем, всем! Слушайте, слушайте! Говорит Земля Франца-Иосифа!»
Затем, надев наушники, долго и напряженно слушал. Ответа все не было. Снова, уже в который раз, проверяли монтаж, аппаратуру, и опять в эфир неслись точки и тире.
В ожидании сенсационного материала для своих корреспонденции к нам на станцию с судна прибыли корреспонденты. Но двусторонней радиосвязи все не было, и двое журналистов уснули с блокнотами в руках у меня в механической.
Вдруг среди ночи Кренкель закричал: «Ура!!! Заработала!!!»
Разбуженные криком корреспонденты бросились в радиорубку.
— Радиолюбитель Евсеев из Нижнего Новгорода ответил и дает свои позывные, — радовался Эрнст, занося в журнал первый прием.
Неизвестно откуда появилось шампанское, и мы подняли бокалы за новорожденную станцию.
Утром 30 августа ледокол расцветился флагами, и все, кроме стоящих на вахте, съехали на берег. Ровно в 3 часа дня начался митинг, посвященный открытию станции. Первым выступил Отто Юльевич Шмидт. Он сказал:
— Здесь, на Земле Франца-Иосифа, мы сооружаем научную станцию на благо науки всего мира и, в частности, для мореплавания всех стран. Этот бревенчатый дом станет самым северным в мире форпостом советской науки.
Слово взял Владимир Юльевич Визе:
— 30 августа 1873 года Земля Франца-Иосифа была впервые увидена человеком. Через 56 лет, тоже 30 августа, открывается новая страница в истории этого полярного архипелага. До сих пор считалось, что жизнь на Земле Франца-Иосифа невозможна. Ваша задача, зимовщики, опровергнуть это ошибочное утверждение. Конечно, природа здесь сурова, но человек может привыкнуть к ураганам, жестоким морозам и тьме полярной ночи.
День торжественного открытия станции был и днем нашего расставания с седовцами.
Рудольф Лазаревич сказал на прощанье:
— Живите по-братски, работайте дружно! Да здравствуют советские полярники!
Кренкель от имени зимовщиков поблагодарил за теплые слова напутствия. Его краткое выступление, как и выступления предыдущих товарищей, потонуло среди аплодисментов.
После митинга мы с подобающей торжественностью медленно подняли над домом флаг — тот самый, который был подарен нам в Ленинграде незнакомой девушкой.
Затем нас пригласили на прощальный банкет на корабль. Грустно было расставаться с друзьями. Крепкие объятия, поцелуи. В последние минуты уезжающие молча отдавали оставшимся все, что могло пригодиться. Прощаясь со мной, Отто Юльевич подарил книгу из своей походной библиотеки. Кто-то из кочегаров дал нам котенка.
...Раздался гудок. Владимир Иванович обнял и поцеловал каждого зимовщика и, скрывая волнение, быстро поднялся на мостик.
Когда мы спускались по трапу, ледокол дал второй гудок, за ним — третий. С палубы раздались прощальные винтовочные выстрелы. Кинооператор снимал свои последние «мировые кадры» — одиноко стоявших на льду зимовщиков.
30 августа в 18 часов началась метель, и «Седов» скрылся за снежной завесой. Зимовка началась.
Одни на ледяном острове
История зимовок до сих пор не написана, а между тем именно они тесно связаны с началом научного исследования и освоения Арктики.
В 1875 году один из руководителей австро-венгерской экспедиции Карл Вейпрехт говорил, что международное соревнование за достижение полюса является бессмыслицей. Авантюристические экспедиции влекут за собой громадные расходы и приносят в жертву множество человеческих жизней. А научные результаты этих экспедиций оказываются незначительными, имеют отрывочный характер и с трудом поддаются проверке. Чтобы проникнуть в тайны Арктики, надо располагать густой сетью наблюдательных станций, ведущих постоянные научные работы и исследования.
Международная полярная конференция, состоявшаяся в Петербурге в 1881 году, постановила проводить каждые 50 лет Международный Полярный год. Первый из них предполагалось начать в 1882 и закончить в 1883 году. Двенадцать государств откликнулись на это предложение и обязались организовать тринадцать научных станций в Арктике и две в Антарктиде.
