Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой
Дети Ризвана очень любили мачеху. Она была добра и великодушна, умна, обучала всех их грамоте, они учились в реальном училище и жили с отцом в Темир – Хан – Шуре, как рассказывает Тавус, и из-за большой любви к ней она дала уже своей дочери имя Шагун.
В годы революции братьев Шагун преследовали. Минкаил уехал за границу, его пригласил к себе Ататюрк. Семью с детьми он не смог забрать к себе, ее сослали. Других братьев арестовали, и они пропали без вести. Такие удары судьбы не выдержало сердце Шагун, и она умерла. Ризван похоронил ее в Темир-Хан-Шуре.
Бегство из Тегерана
В начале прошлого столетия много дагестанских мастеров работало в Средней Азии. Известный тогда ювелир Абдулмеджид Мамедов из селения Дучи Кази-Кумухского округа работал в Ашхабаде, имел там свой особняк с большим садом, бассейном и зоопарком.
Рядом с домом располагались ювелирные мастерские и магазины. Владея несколькими языками: русским, персидским, турецким, арабским, Абдулмеджид свободно общался с людьми разных национальностей, имел много друзей, в том числе и из высокопоставленных чиновников. Все его друзья и знакомые приводили своих детей полюбоваться диковинными птицами и зверями его домашнего зоопарка.
А своих детей у Абдулмеджида было семеро: четверо дочерей – Абидат, Басират, Фируза, Айшат, и трое сыновей – Шевкет, Хаджимурад и Чингиз, старшие из которых обучались в светской и мусульманской школах. В начале века произошла революция в России, затем и в Средней Азии, новые власти конфисковывали все ювелирные магазины, мастерские, всех имущих раскулачивали, ссылали. Благодаря влиятельным друзьям Абдулмеджид с семьей остался на свободе, хотя лишился магазина и мастерских. Частенько к ним являлась милиция, требуя золота и денег, делала обыски и, когда ничего не находила, отбирала то, над чем в тот момент Абдулмеджид работал. Жена Абдулмеджида, Гулизар была искусной швеей, сама обшивала всю семью и в одежду детей зашивала драгоценности. Пуговицы же на платьях дочерей и на своих платьях она делала из драгоценных камней, сверху обшитых материей. Когда же милиция являлась с обыском, она быстро одевала детей и со словами: “Идите, погуляйте и не мешайте гостям!” – отправляла их на улицу.
Однажды, поздным вечером к Абдулмеджиду пришел его друг начальник НКВД. Самовар на столе все еще кипел, Гулизар стала накрывать на стол. Когда Абдулмеджид жестом пригласил гостя к столу, тот тихо сказал:
– У меня нет времени. Абдулмеджид, я получил приказ о твоем аресте. Теперь я ничем помочь не смогу, разве только тебе с семьей исчезнуть. В эту же ночь вам нужно уйти из города, лучше всего перебраться в Иран, а провожатых я к тебе пришлю через час.
Гость тут же ушел. Абдулмеджид был готов на все ради спасения семьи, и потому велел всем быстро собраться в дорогу. Вскоре пришли четверо провожатых, которые в один миг сняли ковры со стен, закатали в них младших детей и каждый понес по ковру с ребенком, а остальные взяли в руки то, что сумели нести, и вышли, оставив горящие лампы, накрытый стол и питомцев зоопарка.
Ночь была темная, все шли быстро и молча. Через некоторое время ребята заметили, что за ними бежит их любимая собака. Один из провожатых вынул нож и со словами: “Она нас выдаст!” – пошел к ней. Но ребята обняли пса и Абдулмеджид велел попутчику спрятать нож. Так собака молча следовала за ними, как будто понимала смысл происходящего.
Через несколько дней они дошли до границы Ирана. Поднявшись на гору, провожатые сказали, что дальше простирается иранская земля, а они должны вернуться назад. Абдулмеджид расплатился с ними, а потом спустились с горы, внизу расстелили ковры, сели отдохнуть до утра.
Шел 1930-й год. Много народу из Средней Азии таким способом переходило границу. Добравшись до ближайших деревень, Абдулмеджид без труда нашел таких же беженцев, как и они сами, которые тепло их приняли, даже уговаривали обосноваться возле них. Абдулмеджид же непременно хотел добраться до Тегерана, ибо знал, что его друг, известный ювелир Сиражутдин Гаджиев в то время работал при дворе иранского шаха Реза Пехлеви. Тогда на Востоке шла молва о шахской короне изумительной красоты, изготовленной Сиражутдином. Эта корона и в наши дни находится в экспозиции музея в Тегеране и значится как работа мастера Сиражутдина Гаджи-заде.
Абдулмеджид нанял два фаэтона и отправился в Тегеран. Там тоже без труда нашел знакомых, у которых остановился временно, а следующим утром отправился во дворец Реза Пехлеви в поисках друга. Сиражутдин встретил его радушно, пригласил с семьей к себе в дом, расположенный в десяти минутах ходьбы от шахского дворца. Через некоторое время Абдулмеджиду удалось купить дом в том же районе, где можно было разместить и мастерскую, и магазин.
Гулизар настояла на том, чтобы непременно был организован для нее швейный цех. Приобрели швейные машины пригласили опытных мастериц, стали на заказ обшивать иранских аристократок. Швейный цех стал приносить доход. Абдулмеджид же открыл ювелирный цех, где работали наемные мастера и его сыновья. Он намеревался отдать детей учиться, но необходимо было в совершенстве владеть персидским языком, и потому наняли репетиторов для обучения детей языку. Через год старшие дочери Абидат и Басират пошли учиться в медицинский колледж, сыновья стали учиться в светской школе, младших девочек отдали в мусульманскую школу.
Через несколько лет жизнь семьи Абдулмеджида наладилась, у них появилось много друзей и знакомых, но Гулизар не переставала напоминать мужу, что им необходимо вернуться на родину к своим родным, и дочерей выдать замуж за своих, и сыновей женить на своих. Они надеялись, что в России жизнь наладится, и все станет на свои места, но вести, которые доходили до них из России, были неутешительные.
Когда их старшую дочь Абидат стал сватать иранец, Гулизар наотрез отказала и сказала всем дочерям, что они должны создать семьи только на родине. Через несколько месяцев иранец похитил Абидат, и родителям в чужой стране ничего не оставалось, кроме как согласиться на их брак. Замужество дочери сильно расстроило родителей, и Абдулмеджид стал искать возможности возвращения на родину.
Сиражутдин частенько заходил к ним, и при его появлении Абдулмеджид выходил ему навстречу со словами:
– Вот и появился наш друг, как солнце в пасмурный день, теперь и у нас станет тепло! – И тут же ребята ставили самовар, девочки накрывали на стол, во всем доме звучала лакская речь и лакская музыка. Абдулмеджид и Сиражутдин хорошо играли на струнных инструментах. Сиражутдину в то время было за сорок, и он не был женат. Ему нравилась вторая дочь Абдулмеджида Басират, которой тогда исполнилось только шестнадцать лет. Но гулизар напоминала мужу, что она не собирается оставлять в Иране ни кого из детей, даже замужнюю Абидат. Мать смущала и большая разница в возрасте ее дочери и Сиражутдина. Впоследствии вышедшая замуж за парня из Кумуха Басират, говорят вспоминала, как на одном из торжественных вечеров в Иране, где присутствовала и их семья, Сиражутдин пригласил ее танцевать. Тут же строгий взгляд матери вынудил ее отказать Сиражутдину, и она обеими руками вцепилась в стул, на котором сидела. А Сиражутдин поднял ее вместе со стулом и понес в танце по всему залу.
