Борис Леонов - История советской литературы. Воспоминания современника
Поздно вечером он пришел к Паустовскому домой, зная, что тот взял с собой рассказ Соболя для размышлений над текстом.
— Знаете, очень талантливая вещь, — сказал Благов. — Нельзя, чтобы она пропала.
— Но ведь в таком виде…
— Дайте мне рукопись, — предложил Благов, — и я попробую по ней пройтись.
— Как это пройтись?! — возмутился Паустовский. — Вы же знаете, что Соболь категорически против правки его материалов.
— Обещаю, что я не трону и не впишу ни единого слова.
Было уже поздно, и Благов остался на ночь у Паустовского.
Он вынул из кармана огарок толстой свечи, зажег его и склонился над рукописью с карандашом в руке. Закончил он работу только к утру.
Когда Паустовский прочел рассказ, не сдержался:
— Это чудо! Как вы это сделали?
Благов спокойно ответил:
— Просто расставил знаки препинания. У Соболя с ними форменный кавардак. Особенно тщательно я расставил точки. И абзацы. Это, милый мой, великое дело. Еще Пушкин говорил о знаках препинания. Они нужны для того, чтобы выделить мысль, привести слова в правильное соотношение и дать фразе легкость и правильное звучание. Знаки препинания как нотные знаки. Они твердо держут текст и не дают ему рассыпаться.
Рассказ Соболя был напечатан.
А на следующий день автор ворвался в редакцию. Глаза его горели, весь он был возбужденным. И с порога:
— Кто трогал мой рассказ?
Никто не трогал, — тут же ответил Паустовский. — Можете проверить текст.
— Ложь! — крикнул Соболь. — Я все равно узнаю, кто трогал.
В редакции учуяли запах скандала.
И тогда Благов, как обычно, спокойно сказал:
— Если вы считаете, что правильно расставленные знаки означают слово «трогать», то извольте: трогал его я по своей обязанности корректора.
И тут же Соболь бросился к Благову, крепко прижал старика к себе, троекратно поцеловал его:
— Спасибо. Вы дали мне чудесный урок. Но только жалко, что так поздно. Я чувствую себя преступником по отношению к своим прежним вещам…
А студенты в семинаре Паустовского, выслушав рассказ-воспоминание, во время усвоили очередной урок любимого мастера.
74
Известно, что драматург Всеволод Витальевич Вишневский был неистощимым выдумщиком. Фантазия его всегда рождалась экспромтом в соответствии с обстановкой, обликом встреченного человека и с собственным настроением. Подобных случаев, когда скромный, неведомый ему человек становился вдруг известным полярником, бесстрашным пограничником, ученым с мировым именем в его речи, тосте, экспромтном выступлении история знает немало.
Помню, в частности, рассказ кинорежиссера Ефима Львовича Дзигана, с которым мне довелось встречаться, когда в 60-х годах заведовал кафедрой русского языка во ВГИКе. Так вот он рассказал, что нечто подобное проделал с ним Всеволод Витальевич.
Они, как известно, сняли фильм «Мы из Кронштадта», принесший им неслыханный успех, что предопределило продолжение творческой дружбы.
Однажды Вишневский пригласил Дзигана к себе домой, чтобы поговорить о новом замысле.
Тот приехал.
И только начали говорить, как в дверях кабинета писателя появился не то администратор, не то руководитель какого-то клуба. Представившись, человек сообщил, что внизу писателя ждет машина и они срочно должны ехать на ранее запланированное и обусловленное с Вишневским выступление.
Вишневский не стал спорить и тут же уговорил Дзигана поехать вместе, просто «за компанию». Пока, мол, он будет выступать, и не очень долго, Ефим его подождет, а потом они вернутся и продолжат начатый разговор…
И вот они уже в клубе.
Дзиган, оставшись за какой-то стенкой, отгораживавшей его от стены, закурил. Неожиданно рядом с ним в кресло за столиком присел Вишневский, чтобы подождать вызова к аудитории.
И тут эта самая «стенка» раздвинулась, поскольку оказалась занавесом.
Аудитория встретила аплодисментами сидевших за столиком Вишневского и Дзигана. Последний от неожиданности чуть не выронил папиросу изо рта.
Тут же вскочил Вишневский и заявил, что ему доставляет огромное удовольствие представить собравшимся в зале известного героя гражданской войны, второго номера пулеметного расчета из Первой Конной и смелого братишку с Волжской флотилии. И все, что он говорил далее, конечно же, никакого отношения к биографии Дзигана не имело.
И вдруг Вишневский неожиданно остановился и представил слово первоконнику.
Что было делать? И Дзигану пришлось выкручиваться из ситуации, дабы не подвести товарища и с честью выйти из положения, созданного самим же товарищем. А положение действительно выглядело анекдотичным.
— Ну я тоже наговорил кучу такого, что зал прекрасно понял и по-достоинству оценил мою фантазию на счет того, что перед ними и рядом со мной стоит легендарный сподвижник полярного исследователя Амундсена, один из основателей буддийской философии по аграрно-индустриальному вопросу, полководец вооруженных сил племен средней Африки и пустыни Сахары и вообще замечательный писатель Всеволод Вишневский…
75
Писатель Гарий Леонтьевич Немченко, автор известной повести «Пашка милиция», поведал историю из жизни многотиражки на Магнитке, где он был главным редактором.
Работал с ним некто Ежиков. И вдруг подал заявление об уходе и отправился на жительство в другой город. Вскоре Ежиков дал о себе знать, прислав письмо. В нем сообщалось, что он женился на женщине, старше его на двадцать лет.
При встрече Гарий спросил Ежикова:
— Что тебя заставило пойти на такой шаг в жизни?
— Видишь ли, — ответил ему Ежиков, — жена моя заведующая кафедры иностранных языков. А я хочу изучить английский…
76
При встрече с нашим великим писателем Леонидом Максимовичем Леоновым я спросил, правда ли говорят, что когда ему исполнилось тридцать лет, он якобы схватился за голову и произнес:
— Боже, как я уже стар!?
Леонид Максимович улыбнулся:
— Через шестьдесят лет вспомнить, что произошло с тобой в тот момент, — нереально. Можно, конечно, подтвердить: «Да, именно так я и говорил». Но это будет неправда.
А после паузы оживился:
— Да что я со своими тридцатью годами. Вот Пушкин в свои двадцать два в письме к другу Дельвигу писал, что живет воспоминаниями. И добавлял, а чем, мол, еще жить остается под старость нашей молодости.
77
Василий Петрович Росляков вспомнил, как однажды на Пленуме писателей он оказался рядом с Павлом Филипповичем Нилиным.
