Юрий Лобанов - Гражданская Оборона (Омск) (1982-1990)
Убеждения — это ложные знаки дорожного движения, гостеприимно расставленные на нашем пути: если мы не поверим им, то будем вечно блуждать в поисках тех благ, которые они нам обещают, но если пойдем в указанном ими направлении, то окажемся перед обрывом. И тогда мы сможем выбирать только из двух зол: прыгнуть вниз или остаться стоять на месте.
Мир, как нам показывает его Летов, уже соскользнул одной ногой в пропасть, но успел в последний момент уцепиться рукой за край обрыва и ни за что теперь не согласится разжать ладонь, продлевая таким образом на неопределенное время свое практически подошедшее к концу существование. Неудивительно, что в этом повисшем над пропастью мире не может быть ничего реального: живущим в нем людям осталось только «воровать друг у друга сон», представляя себе при этом, что они отвоевывают у своих ближних право на некие реальные блага. Но о чем же эти сны?
О бумажных цветочках
И проколотых мячиках
Новогодних открытках
И прочем одиночестве
«Бумажные цветочки», «проколотые мячики», «новогодние открытки» — вот они наши маленькие радости, красочные и жалкие, как отбросы вскормленной рекламными роликами цивилизации. На эту-то разноцветную помойку мы и бежим наперегонки, расталкивая друг друга локтями и лишь усугубляя тем самым с каждым шагом свое «одиночество».
Мир рушится у нас на глазах, и Летов, который как поэт особенно чутко воспринимает действительность, не может в этой ситуации быть всего лишь зрителем, описывающим разворачивающуюся перед ним катастрофу с холодной отстраненностью репортера, присущей библейским певцам Апокалипсиса. Он наблюдает за концом света не с некой смотровой площадки, которая могла бы дать ему ощущение собственной безопасности, а прямо из непосредственного эпицентра событий. Поэтому в третьей строфе песни мы не находим уже больше законченных фраз.
Человек, находящийся в охваченном пожаром доме не может дать цельного и стройного отчета о пожаре. Так и Летов не пытается создать универсальную, панорамную картину крушения мира. Время раздумий о причинах и следствиях надвигающейся катастрофы безвозвратно ушло. Теперь надо успеть назвать своими именами летящие нам на голову обломки цивилизации, пока они не придавили нас так, что мы уже не сможем больше ни петь, ни говорить:
Невоенная тайна
Скрупулезная лирика
Удаленная опухоль
Утоленная похоть
Партизанская зависть
Природная ненависть
Воспаленная логика
Мускулистая сказка
Ужас Апокалипсиса в изображении Летова состоит именно в его обыденности, в том, что он незаметно вкрадывается в нашу жизнь, без громов и молний, без трубных звуков с небес и даже без справедливого Страшного Суда. «Монетка», которая «упала третьей стороной» — образ, повторяющийся на протяжении всей песни — становится символом нашего страха перед будущим в этом мире, скорость распада которого увеличивается каждую секунду в геометрической прогрессии. Мы не можем представить себе дальнейшего развития событий, как не можем представить монетку, падающую «третьей стороной». А может быть, она и вправду уже упала, и мы, парадоксальным образом, живем уже сейчас такой жизнью, которая находится за рамками наших представлений?
Как мы видим, Летов, продолжая традицию библейских апокалиптических текстов, во многом видоизменяет канон этого жанра в соответствии с условиями современной действительности. Однако, как же обстоят дела с ободрением верующих, то бишь слушающих, о чем так заботились библейские пророки, излагая свои версии конца света? Неужели Летов в отличие от своих предшественников хочет лишь напугать публику мрачными картинами, рисуя закат «старого» мира и ни одним словом не намекая на возможное перемещение человечества в «новый», лучший мир? На что же после этого остается надеяться?
Да, действительно, Летов не дает нам никакой надежды на светлое будущее, потому что надежда — это всегда признак слабости, это укол заморозки для тех, кто боится боли от ударов, наносимых жизнью. Но ободрить слушателей ему все-таки удается, да еще как: он делится с нами своими душевным страданием за происходящее в мире, вовлекая нас таким образом в процесс сострадания и сочувствия, а также давая нам ощутить собственную ответственность за то, что творится вокруг. Это наш путь, если не к светлому будущему, то, по крайней мере, к настоящим, а не «пластмассовым», человеческим чувствам, а значит к жизни. А путь, как писал Франц Кафка, и есть цель…
Неведомый путь панк-развития, а может быть просто ссора с коммерсантами из руководства «Студии-8» стало причиной переезда в январе 1989 г. ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ в Ленинград, куда ее давно зазывал хитрый менеджер Фирсов. Хотя получил он совсем не то, что пытался привезти в город на Неве: еще до переезда в ГР.ОБЕ произошли перемены. Неизвестно, вследствие ли апокалиптических настроений или по какой-либо другой причине, но после записи альбома и репетиций на вилле Данилы Ершова в составе остаются только Егор Летов и Аркадий Климкин. Игорь Староватов был удален Егором из группы «…за то, что он срывал репетиции», Джефф Жевтун позднее ушел сам. Последний концерт вместе с Янкой, Джеффом и Климкиным состоялся в ленинградском зале «Время», в котором помимо ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ, выступали такие известные коллективы, как ВОПЛИ ВИДОПЛЯСОВА, НЕ ЖДАЛИ, АУКЦЫОН и ИГРЫ.
В это время ГР.ОБ пытаются пригласить на выступления за границу (в частности в Польшу раз шесть и в Швецию), но эти приглашения до самих музыкантов не доходили, потому что за ними вновь стали пристально следить силовые структуры. У «оборонщиков» вновь начались проблемы с властями — Егор Летов стал получать вызовы на беседы в КГБ. Одновременно в прессе стали появляться статьи, цель которых дискредитировать группу.
Ввиду такого давления сверху, ребята решили, что так как не удалось уехать за границу самим, то можно заслать туда свои свежие записи. Благодаря такому решению. В декабре 88-го был напет и записан на Фирсовский кассетник под аккомпанемент электрогитары бутлег «Русское поле экспериментов». Он был предназначен специально для распространения среди русской эмиграции, проживающей в Париже, что с успехом и произошло.
Если скандинавы каким-то чудом слышали русскую «Гражданку», то Егор в то время слышал скандинавский рок. В целом почти ничего не понравилось, все эти группы примерно одного уровня. А в основном это команды, которые играют там рок-н-ролл. Это у них такой любительский уровень или несерьезное отношение, просто иначе трудно что-то предположить. Хотя есть очень хорошая команда FORTY SEVENTH, или финская TERVED KADET, или RAPPIO. К большому сожалению Егора в Москву никто из этих групп не приезжает, в Россию не приехало ни одной настоящей панк-команды, ни одной команды, которая представляла бы хардкор или спидкор, ни одной команды, которая представляла бы современный настоящий индепенденс или андеграунд.
