Анджей Ясинский - Воспоминания участника В.О.В. Часть 2
Рядом находился подвал от сгоревшего дома. Не раздумывая ни секунды, я бросился в погреб. В погребе стояла бочка с пшеницей и, за бочкой в углу, небольшой окопчик для одного человека. Спрятался в него. Едва я успел укрыться, как вокруг загрохотало. От тяжких разрывов содрогалась земля. Казалось, что окопчик, где я прятался, ожил и его стенки движутся. Тонко зазвенело в ушах. Мелкая пыль набивалась в рот, в легкие. Щекотало в носу. Перед страшной, грохочущей стихией, я казался себе маленьким и беззащитным существом. Еще мгновение и в сплошном грохоте разрывов раздался еще более страшный взрыв, где-то рядом. Потемнело в глазах, стало трудно дышать. Сверху на меня что-то давило. Попробовал пошевелиться - не могу. Что-то не пускает. "Наверное, меня убило" - мелькнула мысль, - "Но ведь мертвые не размышляют и ничего не чувствуют!".
Я напряг свои мышцы и попробовал подняться. Мне удалось. Встал на четвереньки. Со спины и головы вниз на землю сыпалась пшеница. Упавшая в погреб бомба перевернула бочку с пшеницей и засыпала в окопчике меня. Посмотрел вверх. Оттуда сыпалась земля. Надо мной на самом краю подвала в судорогах билась убитая лошадь. Голова ее свисала в погреб и она сама медленно сползала вниз, собираясь каждую минуту упасть на мое убежище. Я отполз в сторону. В следующий момент лошадь попыталась поднять свисающую вниз голову. Начала биться, как-то почти сразу сползла вниз, упала в погреб и накрыла своим телом мой окопчик и пшеницу. "Вот это удача" - подумал я. Пожалуй, из-под лошади было бы труднее выбраться, чем из пшеницы. Самолеты улетели, я вылез из подвала. Было как-то тихо. Изредка, кое-где в разных местах села рвались снаряды. Отдельные места деревни были тесно забиты разного рода техникой и оружием. Впритирку стояли немецкие легковые автомашины и советские повозки. Повсюду валялось советское и немецкое оружие, боеприпасы в ящиках, в упаковках и просто в кучах.
В одном месте на глаза попался целый склад стрелкового советского оружия. В ящиках, смазанные маслом, в порядке, находились карабины. В других лежали кавалерийские клинки. Неподалеку целая гора противотанковых мин и рядом, в упаковках, капсюля к ним. Чье все это оружие и для кого оно предназначалось? Известно одно. Оружие это советское и оно еще неопробованное в деле, достанется врагам нашим. Было жалко, что оно осталось неиспользованным, а еще больше было обидно оставлять это оружие немцам. Настроение у меня было патриотическое. Устав наш военный предусматривал действия, благодаря которым наши враги не смогли бы воспользоваться нашим оружием. Под кучу противотанковых мин положил доски, сверху досок положил взрыватели. Принес охапку соломы.
Шагах в пятнадцати от меня в погребе прятались от бомб пожилые красноармейцы. Лица у них были уставшие, бороды не бритые. "По-видимому, из крестьян" - подумал я. Они выглядывали из погреба и молча наблюдали за моими действиями. Стоило мне принести солому и я еще не успел подложить ее под доски, как из погреба угрожающе послышалось:
- Эй ты, парень! Ты чего это там придумал?
Я, не обращая внимания на их окрик, продолжал свое дело.
- Смотрите, братцы! Эдак он и нас взорвет! А что подумают немцы потом? Они же за это перебьют нас всех!
Я считал, что поступаю правильно, и на разговоры солдат не обращал внимания. Из погреба донеслось: "Дивись вин одурел". После недолгих пререканий оттуда вылезло двое дюжих мужиков в солдатской форме, взяли меня за руки и за ноги, оттащили к речке и бросили в воду. Из погреба слышался злорадный смех. Вылез я из речки мокрый и продрогший. Было обидно за все. Обидно за себя, за них и все происходящее. Хотелось кушать. Отойдя подальше от речки и злых мужиков-красноармейцев, залез в глубокую воронку. В воронке разделся, выжал мокрую одежду, развел огонек. В вещмешке у меня были концентраты разных супов и каш. Поставил варить кашу. С пригорка метрах в 900 от меня ходили солдаты противника. Они смотрели на село, наблюдали, как нас бомбят и иногда, изредка постреливали сами.
Такое близкое соседство с противником мне показалось опасным. "Так и кашу можно не доварить" - подумал я. Неподалеку валялось два ручных пулемета Дегтярева. Рядом коробки с заряженными дисками. "Кто-то бросил из наших" - подумал я. Принес эти два пулемета к воронке, поставил их рядом. Зарядил и направил в сторону противника. Как знать, может быть и пригодятся. Сам спустился вниз к огоньку, подложил в огонь таблетки немецкого сухого спирта. Прилег рядом и уснул.
По- видимому, спал я недолго. Когда же внезапно проснулся, то даже испугался от неожиданности. Как могло случиться, что я заснул? Первым моим стремлением было вылезти из воронки и осмотреться. Где я и что происходит вокруг. Вылез наверх. На краю воронки по-прежнему стояли мои пулеметы. Мимо преспокойно проходил красноармеец. Зато метрах в 100-150 от меня с пригорка вниз спускалась нестройная колонна каких-то чужих солдат. Шли они неспеша, строем. Другие по бокам от колонны. "Что это за колонна?" -спросил я солдата. "Это румыны" - ответил солдат и пошел дальше. Я быстро скатился вниз, схватил за ручку котелок и тут же бросил его на землю. Ручка была горячая, обжигала. От каши пахло гарью.
Что же делать? В плен попадать, да еще голодным, не хотелось. Снова поднялся на верх воронки, приложился к пулемету и почти в упор в колонну выпустил весь диск. Стрелял, не отрываясь, пока пулемет не замолчал. Колонна рассыпалась, залегла. Когда перестал стрелять первый пулемет, сразу же взял второй. Пока длилась короткая пауза в стрельбе, некоторые из колонны побежали назад. Другие, по-видимому, поднялись для атаки. Однако длинная очередь из второго пулемета снова пригвоздила всех к земле. Когда перестал стрелять и второй пулемет, я не пытался перезарядить его. Быстро скатился вниз, снял с головы пилотку, схватил ей котелок и как можно скорее забежал за хату. В меня, наверное, никто не стрелял, а может быть, стреляли, да я не расслышал. Румынская колонна, так неожиданно нарвавшаяся на пулеметы, вряд ли могла сразу опомниться. Они знали, что наши войска в деревне деморализованы и сопротивления они никакого не могли оказать. Пока я спал, многие из деревни попали к ним в плен.
Вначале, с пригорка в деревню спускалось 2-3 румына. Они останавливались неподалеку от наших солдат. Махали руками и что-то кричали. Нами же никто не руководил, поэтому в румын никто не стрелял. Многие наши офицеры переоделись в солдатскую или гражданскую одежду. Из немецких листовок, которыми была усеяна вся земля, мы знали, что выхода у нас никакого нет. Всех нас ждет плен. Поэтому наши деморализованные солдаты, потеряв собственную волю, подчинялись любому, кто бы ни приказывал им. В данном случае это были румыны. Все подробности, которые произошли за время моего сна, я узнал от наших солдат позже. Уже далеко от злополучного места в воронке. В деревне, по крайней мере в той части, которая была ближе к противнику, наши солдаты ходили рядом с румынами и не было заметно конфликтов. Румынские солдаты были вооружены плохо, у них не у каждого были даже винтовки. Поэтому их смельчаки спускались с пригорка вниз к нам в деревню и, нагрузившись нашим оружием, снова бежали к себе на гору.
