Людмила Гребенщикова - Мой сын БГ
Боря пришел в наш номер как-то вечером и принес мне в подарок украшения, лежащие в фирменном футляре. Я открыла этот футляр — там лежала тонкая золотая цепочка и золотой браслет. Я говорю: «На старческую шею — тоненькую цепочку?» Боря рассердился, схватил браслет и выкинул его в форточку. Выкинуть цепочку я ему не дала, сказала, что она будет для Алисы. А искать браслет мы не пошли.
Боря уехал из Франции в Германию. А я осталась в Париже, но ненадолго. О Париже я мечтала с пятого класса, с того времени, когда прочитала «Трех мушкетеров». Но меня Франция и ее столица очень разочаровали. Французы оказались очень неприятными. У них у всех комплекс неполноценности, потому что раньше они были великой державой, а теперь обслуживают богатых американцев. На тебя смотрят только как на потенциального покупателя. Мне надоело во Франции, поэтому дня через три после Бориного отъезда я отправилась домой. К тому же в Париже у меня возникли проблемы с общением. Мне всегда казалось, что я знаю французский, так как учила его в Университете, но общаться с настоящими французами на их языке оказалось для меня слишком сложно.
Но я по-прежнему с наслаждением смотрю французские фильмы.
* * *Лондон, в отличие от Парижа, мне очень понравился. Я приехала туда к Боре вместе с Глебом в 1990 году, в апреле месяце.
Мы были в гостях у Севы Новгородцева. Глебу он очень понравился, Сева показал ему свою мастерскую.
— Нравится? — спросил Сева у Глеба. — Будешь приходить ко мне играть?
— Зачем? — изумился Глеб. — Я просто у тебя останусь.
— Так, может, ты пойдешь ко мне в сыновья? — пошутил Сева.
— Пойду!
В Лондоне все для людей. Мне запомнились цветущие магнолии, зеленый лужайки Гайд-парка. Мы жили на Оксфорд-стрит, в двухэтажной квартире, которая была отведена Боре. Окна выходили в цветущий садик, за которым каждое утро ухаживал садовник.
Люди в Лондоне очень любезные, в отличие от парижан. В Гайд-парке я видела сценку, когда на скамейке сидел мужчина и бросал голубям кусочки булки. Рядом сидел другой, посторонний мужчина, и ему, очевидно, тоже хотелось покормить голубей. Мимо них проходил третий мужчина. Увидел, что у второго нет булки, достал из сумки с покупками хлеб и протянул ему, чтобы тот тоже мог кормить голубей.
Для детей на площадках под качелями положена мягкая резина, специально для того, чтобы никто не ушибся и ничего себе не сломал.
В общем, Лондон меня покорил своей красотой и доброжелательностью. Мне не хотелось из него уезжать.
В 1990-х годах Боря постоянно работал в Лондоне, где «Аквариум» записывал свои альбомы. Там вместе с Борей находилась вся его семья — и Глеб, и Ирочка с детьми.
Алиса запомнила мои впечатления и недавно прислала мне из Лондона открытку: «Моя драгоценная бабушка! Я действительно твоя внучка. Я не хочу уезжать отсюда».
* * *Я сохранила надписи, которые делали фанаты в подъезде дома, где раньше жил Боря. Все шесть этажей этого дома были исписаны. В них видна такая чистота любви к нему: «БГ — бог», «Слава Боре», «Ты — луч света в темном царстве», «Боря, береги себя!», «Боря, будешь в Мурманске — звони по такому-то телефону в училище. Мы все для тебя сделаем». Но мне больше всего понравилась следующая запись: «Советская урла, ты еще поймешь, как тебя наебал Гребенщиков своей философией».
Еще я собирала некоторые записки, которые присылались Боре на концертах. На концерте в Университете его спрашивали: «Борис Борисович, дал ли вам что-нибудь Университет? А как вы относитесь к Татьяне Лариной? Вам открылась истина?» или «Мужик, ты сегодня петь будешь?»
Боря всегда был и является по сей день изумительным сыном. Я для него всегда была настолько важна и необходима, что у нас никогда не было никаких столкновений и ссор. Моя мама полностью заботилась о том, чтобы Боря был сыт, одет, умыт. Каждый день она следила, чтобы он обязательно съедал два яблока, напоминала ему о его расписании уроков. Для меня оставались только заботы о Бориных развлечениях. Он как-то мне сказал, что настоящая мать для него — это баба Катя, а я для него была как сестра, которая его развлекала и веселила. Но как я была вознаграждена! В 2006 году вышел сборник «Книга песен БГ». На ее титульном листе Боря написал: «Маме любимой. Все это от тебя. Твой сын Борис».
Фотоальбом к главе "Боренька"
О книге Л. Гребенщиковой — Мой сын БГ — 2008.
Сергей Горцев
Эту книгу купил (а не купить не мог) недавно. Начать читать боялся. Всем известна давняя словоохотливость Бориса Борисовича, его открытость для всевозможных интервью. Пальму первенства в этом отношении он делит с журналистом Артемием Троицким — тот тоже всегда готов рассуждать на любые темы — от проблемы величины женских бюстов до политики президента. Возможно, это борьба за информационное первенство и охладила былые теплые отношения БГ и А.К.?
Итак, кажется, мы знаем о Б.Гребенщикове абсолютно всё. Или почти всё. Что может добавить мать к классической биографии «легенды русского рока»? Ну, пару сентиментальностей…
Ан, нет! Книга «Мой сын БГ», составленная из кусочков воспоминаний Людмилы Харитоновны, читается, как говорится, на одном дыхании. В ней три главы: «Детство и юность» (о Л.Х.), «Борис» (об отце БГ) и «Боренька» (о рок-музыканте).
Из занимательного повествования мы узнаём много любопытного о жизни лидера «Аквариума» и прежде всего о его родителях. В своих интервью БГ старательно обходит эту тему. Так, в Смоленске Борис Борисович как-то в свойственной ему манере сообщил, что «моя мама — луна, а отец — солнце». Книга Людмилы Харитоновны не только уточняет многие факты из семейной жизни Гребенщиковых, но делает это очень тактично, без налёта какой-либо сенсационности. Оказывается (для меня это ново), мама постоянно находилась рядом с БГ в 70-80-е годы, часто бывала на его концертах и лично знала многих музыкантов. Отец же (как и многие отцы) творчеством сына почти не интересовался и «не понимал увлечений Бореньки». Исключительно важную роль в воспитании музыканта сыграла его бабушка («баба Катя»). «Наизусть знала все его расписания, напоминала, какие учебники взять с собой в школу. Провожая Борю в школу, она стояла на лестнице и кричала ему вслед: «Баранкин, будь человеком!»
