Роми Шнайдер - Я, Роми Шнайдер. Дневник
Стоп. Хватит. У меня отпуск.
Рождество и Новый год отпраздновали великолепно. Теперь — больше ничего, даже дневника будто бы и нет!
Вена, 4 марта 1955 года
Мой четвёртый фильм! «Гроссмейстеры». Он раньше уже имел большой успех, назывался «Весенний парад». Главную мужскую роль тогда играл папа. На этот раз — Зигфрид Бройер-младший. Прошлый фильм я видела в Зальцбурге. Папа был просто восхитителен. Надеюсь в новой экранизации так же ему понравиться, как он мне — в том фильме.
Мы с мамой живём на этот раз в «Захере». Это один из самых респектабельных отелей, что я знаю. А я знаю уже множество. В Мюнхене, в Кёльне, Риме, Берлине — не забыть еще Сиракузы.
Мне теперь уже шестнадцать. И я уже видела всякие достопримечательности в мире. Тысячи людей знают меня, а я их — нет. Поэтому я часто бываю несчастна. Мне хочется когда-нибудь поговорить с этими многими незнакомцами, спросить: что вы вообще-то думаете об этой Роми Шнайдер?
Может, вы думаете, она просто чванливая гусыня? Или нет? Всё это так тяжело.
Может, я и правда — мыльный пузырь и в один прекрасный день лопну с треском? И тогда от меня ничего больше не останется, кроме клочка пены! Причём я ведь сама себя не надувала! Не надувала!
Я из чего исхожу? Ну просто гусыня. Я сегодня разговаривала с одним старым стреляным воробьём, так вот, он так надо мной посмеивался, очень скептически, будто хотел сказать: ага, малышка, выглядишь-то ты хорошо, но кроме этого... ничего! Всё остальное из тебя лепят режиссёры. Однажды ты вместе со своим талантом сядешь в лужу — и что? Что ты можешь? Ты выучилась чему-нибудь разумному?
До этого я и сама додумалась. Но ведь это чепуха! Я же молодая. Я ещё всему могу научиться. И я так и сделаю. Я хочу играть в театре. Начну с роли горничной в каком-нибудь захолустном балагане и буду говорить на сцене только: «Кушать подано!» Уж если ничего другого не остаётся.
Я ведь и сейчас чему-то учусь. И пока что играю саму себя. Даже когда играю королеву Викторию. Или деревенскую девчонку в «Гроссмейстерах». И там и там — я сама. В других вариантах, с другим текстом. Но это — я. Я остаюсь самой собой!
10 марта 1955 года
Мои мысли крутятся как мельничное колесо. Я расстреляна, разбита, измучена и, к тому же, ещё неправильно развешена повсюду. Могу только спать. Но на это совершенно нет времени. Мы с мамой были на премьере «Королевы» в Цюрихе. Я думала, Швейцария очень уютная! Фигушки с маслом! Но об этом — завтра.
11 марта 1955 года
Была ночь. Где-то на улице, в Вене. Было жутко холодно. Мы снимали всё время один и тот же эпизод. Ещё и ещё раз. И ещё. Опять не получилось. Ещё раз.
Причём всё это вроде бы совсем легко. Простушка из деревни или, если точнее, из Зальцбурга на возу с сеном приезжает в большой город. Она собирается заявиться к своей тётушке, булочнице. Вот и всё!
Мы снимали весь день и всю ночь. К половине четвёртого утра мы совсем обессилели. В полном смысле слова. А в полдевятого — давай вставай! В Цюрих!
Вообще-то всё предполагалось не так. Мы должны были ехать на поезде, так всё и обставили. Но...
Едва мы сели в самолёт, я мгновенно уснула. Если это можно назвать сном. С лицом как мел. Чувствовала себя как жалкая собачонка. Мне было так скверно, что я думала: если ты это выдержишь, значит, у тебя нервы как у вола. Я это выдержала.
В аэропорту уже стояла машина, ждала нас. Мы тут же сели и отправились.
Было ведь объявлено, что мы прибываем поездом. А прибыли самолетом. Для фильма это, конечно, не дело. На вокзале в Цюрихе было темным-темно от народу. Нас же ждали с поезда!
Поэтому мы помчались на другой вокзал, на ближайшую станцию перед Цюрихом, вскочили в тот самый поезд, на котором мы и должны были ехать из Вены, и торжественно подкатили минута в минуту к Центральному вокзалу Цюриха. Вот было бы здорово просочиться сквозь толпу и оттуда пережить, как меня принимают. Просто как любопытный зевака, издали. Хотя, скорее всего, я бы ничего и не воспринимала, так плохо мне было!
Всё перепуталось: приветствия взахлёб, о которых я могла бы только мечтать, если бы не «проспала» их все.
Потом уж я выспалась вволю.
Потом мы со Столерсами из «Элита-Фильм» обедали в ресторане «Эрмитаж», прямо на берегу озера. Всегда у меня так: стоит что-нибудь съесть, и сразу всё в порядке, и душа и тело.
Но нас ожидал ещё один приятный сюрприз. Нужно было давать интервью на телевидении! Вот ещё чёртово изобретение! Я же не имею об этом ни малейшего представления. Те несколько телепрограмм, что я видела, можно пересчитать по пальцам. К тому же, по-моему, они были вполне безвкусными. Ну, я-то тоже отнюдь не повысила своим участием уровень телевидения. Просто сидела перед камерой, и всё это было для меня так же противно, как и вообще весь этот день. Это был настоящий кошмар.
Мама попыталась утешить меня тем, что давать интервью телевидению трудно даже опытным актёрам. Но в тот момент мне было просто на все начхать. Весь день я была в состоянии «да провались хоть весь белый свет!» Так не всё ли равно, минутой раньше или позже?
Мне было совсем плохо. И я бы не удивилась, если бы люди в Цюрихе, когда я после «Юности королевы» выползла на сцену, вместо аплодисментов освистали меня. Но, слава Богу, никто ещё не видел моего телевизионного интервью. Все хлопали. И как! Успех был громадный. И я примирилась со всем этим. С чёртовым возом сена в Вене. Со скверным полетом. Вообще со всем. Нет ничего прекраснее успеха!
15 марта 1955 года
Вот я и снова в Вене. Это звучит так, как будто всё остальное в Цюрихе прошло хорошо. Как бы не так! Когда нам нужно было улетать обратно, оказалось, что это невозможно. Причём это было связано с Россией. Вроде странно, но это так. Что русским делать в Цюрихе? Нечего им там делать! Но один из них был в Вене. Поэтому мы не могли покинуть Швейцарию. А было так: в Вену прибыл Молотов [5]. Заключать государственный договор или что-то в этом роде. Я только знаю: Австрия получала свободу. Обещали, что оккупационные войска оттуда исчезнут — так быстро, как только возможно. Хорошая мысль (хотя мне-то они вовсе не мешали)! А как же иначе?
Поскольку господин Молотов находился в Вене, ни один самолёт не имел права там приземлиться. Я нахожу, что это уж слишком, потому что я-то точно ничего бы ему не сделала. Когда я его видела в иллюстрированных журналах, то не дала бы ему и половину той власти, что у него есть. Он выглядит как учитель. Это не должно звучать пренебрежительно. Как бы я могла, если я до сих пор переписываюсь со своей директрисой!
