Курцио Малапарти - Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943
Они естественным образом вписались в этот чрезвычайно мобильный тип боевых действий, в технику наступления с молниеносными танковыми ударами, сменившую наступление конницы прошлых войн. Я бы сказал, что они теперь используют танки так же, как раньше использовали лошадей. Они применяют ту же тактику, основанную на самостоятельности и свободе действий.
Немецкие солдаты заметили, как три небольших танка стремительно взбираются на склон холма едва ли не в паре километров от нас. От нашей колонны отделяются два тяжелых танка. Мы видим, как они по диагонали идут через поле, один налево, другой – направо, постепенно увеличивая дистанцию между собой, будто намерены остановить движение противника, взяв его в клещи. Три маленьких танка противника резко рассеиваются. Они начали выполнять серию странных маневров. Каждый выписывал по равнине широкую спираль, и эти манипуляции время от времени заставляли нас терять русские машины из виду. Создается впечатление, что они пытались выиграть время, втянуть немецкие танки в своего рода спортивное состязание, чтобы дать время главным силам их части подойти на помощь или, наоборот, отступить. Неожиданно орудия немецких танков открыли огонь.
Разрывы снарядов поднимали вокруг советских танков фонтаны земли. Бой длился всего десять минут. Три русских танка были гораздо более мобильны, чем немецкие машины. Они благополучно избежали попаданий и исчезли за холмом. «Это – техника заманивания, – заметил обер-лейтенант Шульц. – В этой войне мобильных колонн монгольские «бронелошадки» делают впечатляющую и чрезвычайно опасную работу. Нужно быть очень внимательным, чтобы не попасться на приманку, не дать заманить себя на минное поле или туда, где в лесу или за холмом может скрываться крупное подразделение танков.
Через несколько часов мы добрались до селения Корноленса. Оно цело, но покинуто жителями. В нескольких сотнях метров от него мы наткнулись на несколько горящих домов. Нашей колонне приказали занять позиции за холмом, примерно в километре за пределами поселка. День мы провели в нервном ожидании дальнейшего развития событий. Одно из наших орудий, развернутое среди домов, делало выстрел примерно каждые три минуты. Непрекращавшуюся стрельбу вели многочисленные батареи, замаскированные в лесах справа от нас.
Ближе к вечеру мы увидели, как в нашем направлении движется колонна примерно из десяти немецких машин в сопровождении танка. Из одного из грузовиков выпрыгнули шестеро пленных русских.
После допроса, велев запереть пленников в комнате одного из домов поселка, обер-лейтенант Шульц подошел ко мне и сказал: «Я подозреваю, что один из этих пленных – политический комиссар. Вы обратили внимание на его форму?»
Было уже темно, когда я расслышал странное хождение туда-сюда в доме, где содержались пленные. Когда я пошел к дому, наткнулся на Шульца. Он рассказал мне, что «политический комиссар» найден мертвым: кто-то задушил его. И показал мне написанную карандашом записку на русском языке. В ней было написано: «Это я приказал моим подчиненным убить меня». Далее следовала легко читаемая подпись: «Политический комиссар 15-й танковой дивизии Василий Волынский».
Глава 9
Вот и Днестр!
Сороки (на Днестре), 4 августа
Вот и Днестр. Эта полноводная река течет по глубокой, узкой долине. Крутые глинистые берега испещрены белыми холмами и красными оврагами. На украинском берегу среди зелени кукурузы и золота пшеницы, через леса акаций, поля подсолнечника и сои тянется лабиринтом железа и бетона линия Сталина.
Линия Сталина представляет собой сложную систему бетонных укреплений, извилистых траншей и стальных куполообразных бункеров. Отсюда, с вершины холма, господствующего над городком Сороки, все это напоминает строчки белых букв алфавита, записанных на вязкой черной почве берега реки. Вон та буква «Т», ясно видимая посреди соевого поля, является позицией противотанкового орудия. Вот буквы А, С, Д, З, И, представляющие собой миниатюрные крепости, бункеры, ходы сообщения, пулеметные гнезда. Линия Сталина, если можно так выразиться, является шифром, обычным текстом, набранным условными знаками, который немецкие артиллеристы сейчас терпеливо расшифровывают с помощью своих расчетных таблиц, готовя решающий штурм. На поле боя уже прибывают средства прорыва обороны противника. Наполненный пылью воздух вибрирует от резкого лязга танковых гусениц. В этот прекрасный летний день мягкую плоть этой сельской местности как будто защищают огромные зубы. В августовское небо, как будто молотом, стучат артиллерийские орудия. Гигантские замки с их башнями из белого дыма встают на горизонте на краю зеленой украинской степи.
Вот и Днестр! Два дня назад мы оставили моторизованную колонну, которой были приданы, и отправились южнее, где присоединились к колонне наступающих войск. Теперь боевые действия отличаются от тех, свидетелем которых я был в последние недели. Это больше не война машин, столкновение больших масс тяжелых танков. Теперь это старомодная война пехотных батальонов и артиллерийских батарей на конной тяге. Запах конского навоза мне нравится больше после постоянно сопровождавшего меня зловония машинного масла и бензина. А голоса солдат в моих ушах звучат так, будто на войне наконец-то снова откуда-то возникли люди.
Окольный путь от участка фронта под городом Могилев-Подольский в городок Сороки, где мы сейчас находимся, был довольно долгим и трудным. Нам приходилось проезжать по дорогам, переполненным гружеными фургонами, колоннами артиллерии, пехоты, огромными вереницами автомобилей, сквозь плотные слепящие облака красной пыли. Время от времени на обочине дороги нам попадались опрокинутые машины, обуглившиеся остовы грузовиков, лежащие на боку советские танки. По мере приближения к городу Бельцы следы боев стали попадаться все чаще и чаще. Группы военнопленных уже ремонтировали дорогу. Они смотрели, как я проезжаю мимо, с явным интересом, пристально разглядывали мой мундир офицера горных стрелков. Русские застывали на минуту, облокотившись на черенки кирок и лопат, но затем, после оклика немецких конвоиров, немедленно снова приступали к работе.
В нескольких километрах от Флаэшти, возле нескольких развороченных русских танков нам впервые попались на глаза могилы советских солдат. Это были просто холмики земли без крестов, без имени, без каких-либо опознавательных знаков, за исключением шлемов советского образца, фуражек с кожаным козырьком или лохмотьев гимнастерок на свежевырытой земле. По другую сторону дороги расположились ряды крестов, венчавших могилы погибших в боях немецких солдат. На могилах лежали цветы, на каждом кресте висел стальной шлем, имелась надпись с именем, воинским званием и возрастом погибшего воина. Крест на могиле летчика (его сбитый «Мессершмитт» с обгоревшими крыльями лежал, перевернувшись, неподалеку в поле) обмотан пулеметной лентой. Это было похоже на изображение змеи, символа вечности, который в древности изображали на стенах домов и на могилах.
