Александр Родимцев - Под небом Испании
Легенды ходили о советском танкисте-добровольце Поле Армане.
Только за один рейд Поль Арман, командуя пятнадцатью танками, прорвал фашистскую оборону, уничтожил несколько десятков марокканских солдат, подавил много орудий, пулеметов, расстрелял несколько неприятельских танков.
На исходе дня группа советских танков ворвалась в Вальдеморо. На центральной улице уже стояло несколько машин с открытыми люками. П. Арман подъехал к головному танку. Каково же было его удивление, когда он увидел, что на броне сидит с планшетом подполковник-фалангист. Мешая французские и испанские слова, Поль Арман начал переругиваться с фашистским офицером.
– Ты целую улицу загородил своими коробками.
– Проваливай, законник, – вяло огрызнулся фалангист.
– Не по уставу колонну остановил, – пропуская свои машины, тянул время Арман.
– Я вот тебя научу уставу, – не на шутку разозлился офицер.
Но Поль Арман уже захлопнул люк и тихо подал команду: «Огонь!»
Танки республиканцев открыли огонь по ничего не подозревавшим фалангистам.
Позже, встретившись в штабе Листера, я спросил у Поля:
– Как тебе удалось это сделать.
– Почему мне? У меня золотые ребята. И он рассказал о членах своего экипажа, добровольцах Мерсоне и Лысенко.
Однажды республиканские танкисты неожиданно столкнулись с крупным марокканским соединением. Механик-водитель Мерсон, не задумываясь, направил тяжелую машину в гущу неприятельских солдат. Мятежники заметались в панике, запросили подкрепления. И вскоре Арман увидел восемь неприятельских танков, которые спешили на выручку своим.
– Стрелять только наверняка, – отдал приказ Арман.
Слова командира потонули в сильном грохоте. Снаряд, пущенный вражескими танкистами, разорвался совсем близко.
– Ну, что же. ты тянешь? – крикнул водитель своему товарищу Лысенко.
– Поспешишь – людей насмешишь, – ответил тот и наконец выстрелил. Снаряд угодил в правую гусеницу вражеской машины. Она завертелась на месте. Второй танк, шедший на большой скорости, налетел на подбитую машину и свалился в широкий ров. Два других затормозили и стали отходить к перелеску.
Им наперерез двинулись два танка республиканцев. Меткими выстрелами они зажгли машину врага. Другому удалось уйти. Исход боя был предрешен. Но в этот момент откуда-то сбоку ударила марокканская пушка. Одна из наших машин, вспыхнув, остановилась. Арман решительно направил свою машину на артиллерийскую батарею. Марокканцы спешат, стреляют неточно. И вот уже видна марокканская пушка. Вражеские артиллеристы испуганно машут руками, пятятся назад. Через несколько минут они находят могилу под гусеницами.
Только после боя удалось погасить начавший было гореть танк Армана. Танкисты тоже пострадали. Бинтов нет. В ход идут разорванные рубашки. Мерсон едва держится на ногах. У Лысенко разбита ладонь правой руки, сломаны три ребра. Арман решает пересесть в другой танк, а Мерсона и Лысенко вывезти к своим. Но ребята обиделись:
– Почему, товарищ командир, вы пересаживаетесь в другую машину? Наш танк от огня не пострадал, он только закоптел.
– Танк закоптел, – ответил Арман, – но вы-то обуглились.
И все же они отказались покинуть поле боя.
Натолкнувшись на сильное сопротивление республиканцев, мятежники на время приостановили свое наступление, подтягивая резервы, перегруппировывая силы.
В момент затишья я отправился в батальон капитана Овиедо.
Штаб капитана Овиедо оказался в двух километрах от передовых позиций, и вскоре я крепко жал руку командиру. Среднего роста брюнет, с длинными, причесанными назад волосами. Совсем молодой, лет двадцати. На боку потертая кобура с пистолетом бог знает какой марки.
– Муй бьен, русо! – радостно улыбался капитан. Он был очень доволен русскими пулеметами.
В батальоне капитана Овиедо я провел неделю. Все это время он был очень весел, жизнерадостен, много рассказывал о своих бойцах. Но однажды, когда он вернулся из полевого лазарета, я его не узнал: капитан был чернее тучи.
– Каких людей калечат! – сжимая кулаки, кричал он.
Я попросил его рассказать, что он увидел в лазарете. Он долго отказывался, потом согласился:
– Ладно.
– Я пришел, когда на операционном столе лежал Висенте Пертегас. На лице – кровавая маска. Это тот самый Пертегас, который до войны был поэтом. В двадцать пять лет за сборник лирических стихов ему присудили Национальную премию Испании. Он был хорошим поэтом. Но с того дня, как Франко бросил вызов республике, Висенте Пертегас перестал писать стихи. Поэт стал солдатом.
Висенте не учили убивать. Он слушал курс литературы и философии в университетах Мадрида, Парижа, Лондона. Он учился учить других. Однажды пожилой профессор сказал ему: «Не гонись за легкой славой. И звезд не надо. Потому что с человеком умирает и легкая слава, и звезды. Остается только вдохновение, воплощенное в труд».
Висенте запомнил то, что сказал профессор. Созидание – смысл жизни. Но ему пришлось взять в руки винтовку.
И вот теперь он лежал на столе, не шевелясь. И где-то над головой слышал тихие голоса:
– Нужна пластическая операция.
– Но я только дантист.
Висенте пошевелил пальцами. Врач наклонился к нему. Раненый заговорил:
– Делайте операцию. Я согласен, если вы даже не дантист, а коновал.
Врач замахал руками:
– Это же риск.
Висенте поймал его руку.
– Я должен вернуться в бригаду.
И дантисты сдались. Их было двое. Толстого, удивительно суетливого звали Альберто. Высокого, степенного – Маноло.
– Французский знаешь? – наклонился к столу толстый.
– Как матадор повадки быка, – пошутил Висенте.
– Переводи статью из журнала. Чем точнее, тем для тебя лучше. Там описана операция.
Это была уникальная операция. Со стороны дантисты и раненый походили на заговорщиков. Альберто медленно, по слогам читал статью, Висенте, кривясь от боли, переводил. Маноло орудовал скальпелем, нитками и множеством блестящих инструментов. Временами Висенте терял сознание, и тогда дантисты ждали. Потом и они устали. Присели закурить. Раненый зашевелился:
– Дайте сигарету.
– Нельзя.
– Не буду переводить.
И они аккуратно вложили ему в рот тощую сигаретку. Так втроем и курили.
Операцию они сделали. Командир бригады вернется в часть.
За неделю, которую я провел в батальоне капитана Овиедо, франкисты на этом участке не наступали.
Это было на руку республиканскому командованию. Особенно здесь, под Мадридом. Участок, который занимал батальон капитана Овиедо, имел особое значение. Здесь сдерживалось наступление основных вражеских сил, тем временем республиканское командование получало возможность сконцентрировать свои резервы, приготовиться к отражению мощного наступления фашистов на Мадрид. И бойцы капитана Овиедо отлично справились со своей задачей. Когда первые наскоки франкистов были отбиты, батальон получил короткую передышку.
