Петр Боград - От Заполярья до Венгрии. Записки двадцатичетырехлетнего подполковника. 1941-1945
Атака началась на рассвете 7 ноября, для чего были привлечены 1-й батальон полка, рота автоматчиков и подразделения усиления (артиллерия, саперы и т. д.). В течение двадцати минут высота была захвачена, и финны бежали. Однако спустя примерно полтора-два часа финны, опомнившись, накрыли высоту сплошным артиллерийским огнем, причем их артиллерия не умолкала в течение всего дня. Все наши попытки продвинуться в глубину расположения противника успеха не имели, и мы были вынуждены сидеть в захваченных финских окопах, которые, естественно, были хорошо пристреляны, и поэтому мы несли большие потери.
Помогал командовать этим неудачным боем комиссар полка старший батальонный комиссар Кривич. Ночью мы отвели свои подразделения в исходное положение, понеся большие потери.
8 ноября к утру все было подготовлено к началу повторной атаки. После короткой артподготовки 3-й стрелковый батальон по проделанным накануне проходам в заграждениях и минных полях ворвался в траншею противника и захватил северный бугор высоты Верблюд.
Но и в дальнейшем все наши атаки успеха не имели. Наши засели в траншеях и окопах противника, продолжая нести больше потери. Бои продолжались до 12 ноября.
Командир батальона управлял боем с соседней высоты.
Штаб дивизии во главе с командиром дивизии занял подготовленный полком НП в районе КП оборонявшегося района.
Штаб полка вынужден был занять КП на высоте Глаз, что в полутора-двух километрах юго-западнее высоты Верблюд, и наблюдать за боем под острым углом. Командир полка (это был уже не Володя Костров), будучи связанным по рукам и ногам, управление действующими подразделениями бросил, напился пьяным и, по существу, проспал самые критические моменты боя.
Все выпало на одного начштаба полка и его штаб, правда при очень тесной и душевной помощи комиссара полка Кривича. Вмешивались в управление все – от командира дивизии до начальника оперативного отделения штаба дивизии, однако отвечать пришлось начальнику штаба полка (так как с командира спрос был невелик).
А расплачивались мы за путаницу и неразбериху жизнями солдат, сержантов и офицеров 3-го стрелкового батальона 116-го стрелкового полка и роты автоматчиков. Потери были большие. Награды получили немногие. Командиру дивизии было присвоено звание генерал-майор, и, как говорят, именно с этого момента вместо буквы «и» в фамилии Гнидин после первого «н» появилась буква «е», и комдив наш стал Гнединым.
Можно еще много и долго писать об этом поучительном для меня бое, неудачных и неумелых действиях командиров всех степеней – от батальона до дивизии. Он сослужил свою службу на будущее. Но потерянных жизней не вернуть.
Я часто тогда, потом и позже задавал сам себе вопрос: зачем и кому нужны были эти боевые действия, приуроченные к 25-летию Октября?
Примерно такими же были действия 21-й стрелковой дивизии в начале апреля 1942 года, когда, по сути, вся дивизия сумела за неделю боев продвинуться на 250–300 метров в нейтральной полосе. А сколько положено человеческих жизней! Кто за это в ответе? Кто???
12–15 ноября шел период ликвидации последствий боя за высоту Верблюд. Хоронили погибших друзей и товарищей, отправляли в тыл раненых, восстанавливали оборонительные сооружения и заграждения. Особенно прочно укрепили южный горб высоты и подступы к нему. Долго затем еще десятки дней нельзя было высунуть голову в районе этой высоты. Финнам она тоже дорого стала.
Штабы заполняли боевые журналы для истории, а командиры всех степеней проводили поучительные разборы. Особенно мне запомнился разбор, проведенный командиром дивизии, и высказанные им замечания, довольно-таки бестолковые. Например:
– Раненые и убитые уходят с поля боя, бросая котелки и оружие!
Или:
– Надо воевать не умением, а числом!
На замечание бригадного комиссара Семенова: «Не числом, а умением» – комдив опять:
– Я и говорю… не умением, а числом!
На этом и были закончены активные наступательные действия дивизии в районе озер Онежского и Ладожского, южнее реки Свирь.
В эти дни я узнал, что 3 ноября 1942 года под Сталинградом погиб мой родной единственный брат Рувим Львович Боград, 1924 года рождения.
Со второй половины ноября и до конца декабря полк, получив указания штаба дивизии, занимался совершенствованием обороны и поочередно выводил подразделения в тыл для боевого сколачивания и подготовки личного состава к ведению активных боевых действий. Много работы было у начальника штаба и штаба в целом: организация боевого обеспечения по всем видам, проверка несения боевой службы и беспрерывная разведка противника.
К концу года заместителем командира полка был назначен мой друг Николай Жаренов, ранее занимавший должность начальника штаба 326-го стрелкового полка. Он очень успешно организовал разведку, неоднократно захватывал пленных, за что был награжден орденом Красной Звезды.
Много времени у меня отнимала организация и ведение разведки. Взвод пешей разведки возглавлял старший лейтенант Семенов, которому я помог перевести в его взвод его родного отца из другой дивизии. Однако Семенову, несмотря на личную храбрость, не удалось сплотить взвод. В результате при проведении ночного поиска в марте 1942 года старший лейтенант Семенов, двадцати лет от роду, красавец парень, погиб. Место захоронения помню, хотя прошло более пятидесяти лет.
После этого случая пришлось переформировать взвод разведки, ввести в его состав лучших людей из роты автоматчиков полка: Яна Кайзера, Сергея Чембарова и маленького ефрейтора Левенка (парень из Владивостока). Кстати, все остались живы. Заместителем помощника начальника штаба по разведке мы назначили бывшего адъютанта командира полка, младшего лейтенанта Голева.
Все это дало свои результаты. Однажды мы решили захватить пленного днем. Нам не было ясно, кто перед нами находится. Выбрали участок и стали в тылу тренировать своих разведчиков, как приближаться к противнику ползком. Был конец мая месяца, трава выдалась густой и высокой, и вот две недели разведчики готовились в тылу на подобранном близко к переднему краю месте.
Когда все было готово, я прибыл к разведчикам и попросил показать мне, как это будет. Я сел на пригорке, и Голев показал мне направление, где должны были действовать наши разведчики. Я пошел и стал ждать. Когда прошло примерно минут сорок или пятьдесят, я спросил Голева: в чем дело, почему разведчики тянут и не начинают действовать? Я смотрю на Голева, а его глаза смеются. В это время два парня схватили и обняли меня сзади. Смотрю, да это же Чембаров и Левенок! Так искусно они проползли на открытом участке местности, что я ничего не заметил, даже шевеления травы.
