Татьяна Догилева - Тогда, сейчас и кот Сережа
Привезли меня на каток к Наталье Бестемьяновой и Андрею Букину, они в этом проекте были назначены тренерами. Вышла я на лед и долго держалась за бортик, пока Андрей не повез меня. Он меня везет, а Наталья кричит на весь каток: «Гениально! Сногсшибательно! Годится!» Покатал меня Букин с полчасика, и решили, что я самая что ни на есть подходящая кандидатура в «Танцы на льду».
Я-то понимала, что все они не по правде меня расхваливают, но так вдруг понравилось, как меня по льду возили! Такие ощущения прекрасные! Только ноги потом болели. И я приняла решение. Встретилась с продюсерами и сказала: «Я понимаю, что иду на позор, поэтому заплатите за позор в два раза больше положенного. Не разоритесь, я всего-то один раз на льду появлюсь, а дальше меня сразу отчислят как самую слабую».
Продюсеры со всеми моими условиями согласились, только заметили, что появлюсь я два раза: в первый день и в гала-концерте, где должны принять участие все соревнующиеся. Ударили по рукам, и я начала тренироваться.
О боже! Как же это было смешно и трогательно! Тренировал меня чудесный терпеливый человек по имени Леша, он сам из парного катания был, а нынче подрабатывал со своей женой-партнершей фигуристом-акробатом на всяких шоу, чаще за границей. И вот Леша, святая душа, стал меня обучать азам. Метод у него был один – ласка, он меня за все хвалил, а я очень старалась.
Болеть за меня бегали служительницы катка. Сначала они мне ничего не говорили, только как-то печально на меня смотрели, когда я с ними прощалась, уходя с катка после тренировок. А потом вдруг стали радостно мне сообщать: «А у вас уже лучше, правда-правда». И я как-то даже и освоилась в руках Леши-тренера. С парниками вообще не страшно: они тебя везут, поднимают, перевертывают – кайф! Сама-то я, без партнера, могла только на прямых ногах проехать вдоль катка, а больше ни-ни. А с Лешей прямо такая смелая! Крутилась у него в руках, и даже поддержку одну освоили: он меня поднимал на руках на уровень груди, а потом подкидывал, и я переворачивалась на 360 градусов. Гордости моей не было предела! И я даже звала своих болельщиц – работниц катка на меня посмотреть, они охали и хвалили: «Ой, мы сначала думали, у вас вообще ничего не получится! А сейчас… Молодец просто!» И я чувствовала себя олимпийской чемпионкой.
Так я гордилась собой, пока мимо не прошел местный тренер и, увидев меня на льду, не закричал в панике: «Вы что делаете? Она же у вас не стоит!» Но время неумолимо двигалось к началу съемок. Партнеров своих мы не знали, это для них должно было стать неожиданностью, и эту неожиданность должны были зафиксировать камеры. Шоу начиналось! И вот знакомят меня с молодым человеком, очень симпатичным, и говорят: «Алексей Урманов, олимпийский чемпион 1994 года в одиночном катании».
И смотрит на меня мой будущий партнер таким странным, ничего не выражающим взглядом. А мне стыдно и жалко его заранее: я самая возрастная, самая неумелая и самая толстая, уж толще него раза в полтора точно. А я наших замечательных фигуристов, занятых в проекте, не знала. Они побеждали в 90-е, время было тяжелое и муторное, и я как-то в тот период фигурное катание не смотрела, а до этого была горячей поклонницей этого вида спорта.
Потом мы с моим Лешей-партнером вышли на лед, и я стала показывать с Лешей-тренером, чему я научилась. Лицо Урманова ничего не выражало по-прежнему, и он молчал. Понял, что нам хана. Надо сказать, что одиночники и парники очень разные, у них центр тяжести в разных местах, одиночнику партнерша на фиг не нужна, она ему только мешает и раздражает до сумасшествия. Урманов отменил предмет моей гордости – поддержку-переворот, походя заметив: «Оба головы разобьем». И стал от меня добиваться чего-то своего. Ага! Он совсем пал духом, искренне не понимая, почему это несчастье, доставшееся по злому року ему в партнерши, не хочет сделать «элементарную троечку и немного повращаться».
И тут я жалобным голосом пропищала: «Я могу шпагат сделать…» Удивлению его не было предела! «Ты садишься на шпагат?» – посмотрел он на меня как на говорящую гусеницу. И я плюхнулась на шпагат. Он первый раз улыбнулся, сказал: «Клево! Это будет наша главная фишка!» И мы закончили нашу нерадостную тренировку. Но деваться-то некуда: show must go on!
Боже, какое счастье, что мне достался мой изумительный Урманов! Они все были прекрасными, наши фигуристы, но честное слово, мой был особенный! С каким-то своим немного мрачноватым юмором и необыкновенным тактом. Стали мы клеить свою программу, только вдвоем, никто нами не занимался. Исходили мы из того, что я могу изобразить на льду. Изобразить я могла крайне мало, а он меня прикрывал как мог. Отношения наши сразу стали замечательные, потому что оба понимали, а он и озвучил, что мы появимся на льду в первый и последний раз.
«И поэтому, – сказал он, – мы должны показать все!»
Потом стали снимать, как нас тренирует Наташа Бестемьянова. Она появлялась на съемке, очень яркая, одетая в какие-то шикарные меховые жилеты, и что-то типа показывала нам, ну, минут 30, чтобы было из чего монтировать.
При этом она пылала к тебе какой-то нечеловеческой любовью, которая моментально улетучивалась, как только камеры переставали работать, в раздевалке она не испытывала ко мне ни малейшего интереса. Она великая спортсменка, и я поклонница ее таланта и мужества, но про свой пиар она не забывала. И правильно делала. Сразу стало понятно, кто лидер из пар, а кто лузер.
Но все равно было очень смешно, я везде ходила с коньками, так и на спектакли приезжала после тренировок, мои коллеги артисты хохотали так, словно ничего смешнее в жизни не видели, и я хохотала вместе с ними.
На вопрос, что я буду делать на льду, я отвечала: «Проеду от бортика до бортика – и шпагат!» Этим и себя успокаивала. Я же знала, что позориться мне недолго, всего-то разок. Нам дали расписание съемок, чтобы мы утрясли со своими графиками. Я стала утрясать, каждую неделю в четверг предполагалась съемка «Танцев на льду», я стала разгребать под четверги свои гастроли, от каких-то решила отказаться, потом опомнилась, вспомнив, что четвергов у меня будет всего два, ну, в крайнем случае три, если вдруг чего не так пойдет, и спокойно отдала все четверги под свою обычную работу.
Перед днем Х, первой телевизионной съемкой, устроили тракт: это когда все точь-в-точь как на съемке, чтобы потом неожиданностей не было. Тут мы увидели впервые все друг друга, участники, потому что тренировались в разное время и на разных катках, а кое-кто и в Питере (Селин – Казакова). Ну все люди как люди, откатывали свои программы, им ставили свет, поправки, замечания и т.п. Я вроде и ничего была, но когда объявили нас, со мной что-то случилось. Я ведь много лет на сцене, знаю, как справляться с волнением, и до этого нашу программу показывала всем, кому только можно, чтобы привыкнуть, что на тебя смотрят.
