Виктор Троегубов - Жизнь в «Крематории» и вокруг него
Т: А было известно, где будет производиться запись?
Б: Конечно, нет! Черновую, прикидочную запись сделали где-то у Кондратия, в служебном помещении при МАИ, на бытовой магнитофон и пульт «Электроника». Я в это время начал искать студию… У нас были хорошие отношения с инструментальной группой «Деревянное колесо», мы даже отработали несколько совместных концертов. Они первыми и записались на киностудии им. Горького, а также порекомендовали мне это место. Я съездил туда, познакомился со звукорежиссером Николаем Николаевичем Шестовым и обсудил с ним подробности. Но мало было найти студию, требовались и деньги на запись. У нас таких денег не было. Тогда мы договорились с рок-лабораторией, что они оплатят нам запись, а мы обязуемся отработать эту сумму концертами, получая за них лишь наши тарифные ставки в 6 рублей 50 копеек за каждое выступление. Ведь незадолго до этого мы прошли тарификацию Министерства культуры, в которой принимал участие и ты. Итак, те концерты, в которые нас «вписывала» рок-лаборатория, мы работали практически бесплатно.
Т: Еще о проблеме столь необходимых для группы музыкантов. Что ты скажешь о гитаристе Олеге Лагутине? Как он попал в группу?
Б: Гитарист группе был просто необходим, так как после твоего ухода в «Крематории» просто не осталось музыканта с электрогитарой. А Лагутина я хорошо знал, мы с ним много лет занимались музыкой, правда в большинстве своем кабацкой. Вся наша компания – я, Пушкин и Россовский – считала его весьма приличным гитаристом, хотя и не самого близкого «Крематорию» жанра. Как я уже сказал, он играл, в основном, ту эстрадную музыку, что потреблялась на танцплощадках и в кабаках. Ну и, по сложившейся среди отечественных музыкантов традиции, для себя Олег поигрывал западную рок-классику… Но вернемся к «Крематорию». В тот момент позволить себе пригласить крутого сессионного гитариста мы не могли – на это не было денег. А для того чтобы найти постоянного гитариста в группу, нужно вообще проделать адскую по своему объему работу, так как разыскать следовало бы не просто хорошего музыканта, но и единомышленника по музыкальному направлению. Конечно, Лагутин не был идеальным вариантом, но это было лучшее из того, что мы на тот момент имели. А так как вопрос записи альбома являлся неотложнейшей задачей, вопрос о вхождении Олега в группу был решен. А если говорить, скажем, о звукоизвлечении – он был лучшим из всех, кто до того работал в группе. К тому же он умел придумывать гитарные партии, и они нравились Григоряну. Кстати, на концертах он играл с драйвом и неплохо держался на сцене… Хотя, откровенно говоря, «Крематорий» не являлся музыкой Олега Лагутина.
Т: Чтобы закончить вопрос о музыкантах того состава, расскажи о появившемся в группе почти в то же самое время, но не записывавшемся на «Коме» барабанщике Андрее Сараеве.
Б: Необходимость в барабанщике была крайне острой, ведь продолжать выступать на концертах с самопальной драм-машинкой было немыслимо. Я искал барабанщика долго и планомерно. И все-таки нашел его. А точнее нашел его мой двоюродный брат Сева Гродский. Севе тогда было девятнадцать лет, ему нравился «Крематорий» – это было чисто возрастное пристрастие. Он и его друзья образовали первый неофициальный крематорский фан-клуб… В то время «Крематорий» делил с группой «Ва-банк» репетиционную базу в ДК им. Курчатова, и именно туда, на репетицию, я впервые и привез Сараева.
Т: Я знаю, что Андрей Сараев до этого играл в ритм-энд-блюзовой команде «Танграм». Но их музыка была более навороченной, чем опусы «Крематория».
Б: …Сараев получил кассету с концертным репертуаром «Крематория» и отправился разучивать песни.
Т: Вернемся к альбому «Кома». Как проходила запись?
Б: Как по маслу – никогда не бывает, однако основной проблемой стала нехватка времени. Хотя рок-лаборатория дала очень много времени, но бывает так, что какая-то конкретная вещь не идет, и все!.. Что касается готового альбома, заранее была разработана операция по его продаже. По существовавшей тогда практике, качественные мастер-тейпы с оригинала покупали так называемые «писатели» и срочно начинали тиражировать новую запись, чтобы оправдать свои затраты. Сделка происходила, чуть ли не через час после окончательного сведения записи. «Писателей» было не так уж много, и все они стремились купить запись как можно быстрее. Кстати, устаревала запись, а значит, и падала в цене, буквально день ото дня, можно сказать – по часам. Ведь каждый «писатель» начинал подозревать, что один из его конкурентов уже купил пленку и первым снял сливки. У каждого из столичных «писателей», в свою очередь, существовали региональные дилеры, покупавшие пленки для тиражирования у него. Так что, на этом неофициальном рынке царил культ экономического смысла, жестко связанный с фактором времени. Ведь чем дальше, тем больше могло случиться утечек оригинала: с самой студии, от кого-нибудь из музыкантов и тому подобное… В нашем случае этого удалось избежать, и «Кома» была успешно продана. Сейчас я уже не помню, кому была продана запись и какова была цена – какая-то смешная сумма в 200 или 250 рублей…
Т: Тем не менее, пленка все же была продана, и уж моральное удовлетворение у группы было наверняка.
Б: Удовлетворение было. Ведь существовал неофициальный прейскурант, по которому подобная тиражная копия самых крутых групп – типа «Машины времени» или «Аквариума» – стоила, предположим, 300 рублей. Я подчеркиваю, что сумма эта – абсолютно условная. Тариф средних групп был ниже, предположим – 200 рублей. Так вот, «Кома» была продана за сумму выше средней. Это был коммерческий успех, хотя покупатели еще даже не слышали записи. Все переговоры велись предварительно…
Т: Хочу задать вопрос по творческой составляющей нового альбома. Для этого я должен прицепиться к одной из сказанных тобой сегодня фраз. Ты говорил, что не спорил с Григоряном по поводу работавшей на подпевках семейной пары Власенко – Бочарова. На мой взгляд, – и это не только мой взгляд, иначе я бы не стал об этом говорить, – эти явно не-крематорские двухголосия очень мешали восприятию песен, в которых они использовались. Особенно версия «Мусорного ветра», где основному голосу Григоряна вторил некий КСП-шный вокальный ансамбль. И это притом, что, с подачи все той же рок-лаборатории, в 1987 году для телемоста Москва-Питер эта песня была записана в классной, донельзя печальной версии с привлечением второго скрипача Вадима Саралидзе.
Б: Возможно, профессиональный уровень записи был хуже необходимого, а это сразу же делало использование предыдущей версии «Мусорного ветра» невозможным. Что касается подпевок на «Коме», то мне они не нравились ни тогда, ни сейчас – хотя я давно уже не слушал «Крематорий». Это совершенно некрематорский, инородный стиль.
