Федор Фомин - Записки старого чекиста
Произвести арест я поручил одному из опытнейших чекистов — Верному, дав ему в помощь еще одного человека. Когда Верный предъявил Домбровскому ордер на арест и обыск, тот побледнел, увидев мою подпись. Вынув из кармана браунинг, он выстрелил себе в сердце. Однако рука его, должно быть, дрожала. Ранение оказалось не опасным для жизни. Через неделю он выздоровел. Наш разговор с ним продолжался два вечера. Пойманный с поличным, как говорят припертый к стене, Домбровский понимал, что от наказания ему никуда не уйти, что каждая из улик — грозное обвинение. Он и не стремился скрывать свои преступления и рассказывал теперь обо всем откровенно, в частности о том, что убийство Матяжа было делом его рук.
Дело Домбровского было передано на рассмотрение Коллегии ВЧК. Вскоре я получил за подписью заместителя председателя ВЧК Ксенофонтова телеграмму о том, что изменник родины В. М. Домбровский приговорен к расстрелу.
Против банд Махно и Григорьева
Зимним утром 1919 года ко мне в вагон (штаб Украинского фронта в то время размещался в вагонах) вошел человек выше среднего роста, лет тридцати пяти, одетый в темно-синюю поддевку, в валенках. Бросились в глаза синие очки и длинные волосы. Он отрекомендовался:
— Гусев, начальник штаба отряда Махно. Мне указали на ваш вагон. С кем я разговариваю?
— Начальник контрразведки фронта Фомин, — в свою очередь представился я.
Часа два мы с Кушнаревым слушали Гусева, который подробно рассказывал о Махно, о зарождении махновщины на Украине, о том, что собой представляет отряд в настоящее время, какую цель он преследует и с кем ведет борьбу. Конечно, Махно и махновцы подавались в самом привлекательном свете и расписывались как «борцы за дело народа».
Кушнарев, усмехаясь, многозначительно посматривал на меня, но не стал перебивать. Мы-то знали, что за птица Махно!
— Махно отправил меня к вам в Харьков со специальным поручением, — говорил Гусев. — Пусть реввоенсовет фронта решит, что нам делать, поскольку части Красной Армии приближаются к району действия Махно (Гуляй-Поле). У нас насчитывается около 10 тысяч человек. Правда, вооружены мы неважно. Но если нас обеспечить всем необходимым, и прежде всего оружием, мы сможем оказать большую помощь в разгроме белогвардейцев. Они — наши заклятые враги. Махно просил передать командующему фронтом, что его самое большое желание — сражаться вместе с частями Красной Армии.
На специальном заседании реввоенсовета Украинского фронта под председательством Антонова-Овсеенко обсуждалось предложение Махно. Мнения разделились. Одни высказывались за то, чтобы отряд Махно расформировать и влить небольшими группами в подразделения частей Красной Армии. Другие предлагали переформировать отряды Махно в бригаду Красной Армии, а его оставить командиром, но направить туда политинспекцию, которой поручить всесторонне обследовать бригаду и выяснить, что требуется для того, чтобы бригада была боеспособной.
Это предложение и было принято. Новообразованная бригада вошла в состав Заднепровской дивизии, которой командовал П. Е. Дыбенко. Спустя некоторое время военным комиссаром бригады назначили стойкого большевика бывшего председателя военно-революционного трибунала Виллера. Вместе с ним была направлена в бригаду группа политработников.
23 января бригада Махно заняла Александровск, а затем Волноваху, Мариуполь и другие города. Однако сам Махно по-прежнему выжидал, надеясь, что Советская власть падет в схватке с иностранными интервентами и их наймитами — белогвардейскими генералами и офицерами. Ярый анархист, он только на словах признавал Советскую власть, а на деле люто ненавидел ее и при первом удобном случае готов был изменить.
10 апреля 1919 года Екатеринославский городской комитет партии сообщил в реввоенсовет фронта:
«Махновцы ведут переговоры с Григорьевым об одновременном выступлении против Советов. Нами задержан сегодня делегат Махно к Григорьеву. Просим принять срочные меры к ликвидации махновцев, так как сейчас в районе расположения Махно нет никакой возможности работать коммунистам, которых подпольно убивают, в дальнейшем могут возникнуть волнения».
В исключительно тяжелой обстановке вели свою работу в махновских частях комиссар Виллер и другие политработники, и результаты не замедлили сказаться. Махно относился к политработникам, конечно, недоброжелательно, всячески мешал им, стараясь подорвать их авторитет. А спустя некоторое время Махно уже окончательно сбросил с себя маску. 13-й красной армии, куда входила бригада Махно, предстояло отразить удар белых. Накануне сражения Махно учинил кровавую расправу над коммунистами. Все политработники были расстреляны. Махно с группой головорезов бежал с позиций, открыв фронт. Белогвардейцы не преминули воспользоваться изменой Махно.
Вскоре махновцы объявились в тылу нашей армии и стали орудовать как большая организованная банда. Они жестоко издевались над мирным населением, грабили и убивали крестьян, жгли села, беспощадно уничтожали всех сочувствовавших Советской власти. Это продолжалось вплоть до осени 1921 года.
Однако в конце 1920 года Махно сделал еще одну, последнюю попытку совместно с Красной Армией выступить против белых. На этот раз он повел наступление на Врангеля и оказал нашим частям определенную помощь в изгнании белой нечисти из Крыма. Но, заняв Севастополь, махновцы с благословения своего «батько», бросившего клич: «Крым ваш, и в Крыму все ваше!» — начали свое обычное дело: грабить, убивать, насиловать.
Спешно вызванная группа особого отдела ВЧК Южного фронта совместно с буденновцами восстановила порядок. Многие махновцы тогда были порубаны клинками конноармейцев, остальные разбежались.
После Февральской революции атаман Григорьев служил в контрреволюционных войсках Центральной рады, а потом и в петлюровских войсках. В конце января 1919 года Григорьев установил со станции Раздельная первую связь с нами, а в начале февраля мы получили из Вознесенска уже официальное донесение о том, что Григорьев со своими частями перешел на нашу сторону.
В этих частях было немало кулаков, буржуазных националистов и просто деклассированных элементов. Очень скоро особый отдел ВЧК стал получать сведения, что атаман Григорьев и его приближенные крайне недоброжелательно относятся к коммунистам и чекистам. Решено было взять штаб Григорьева под особое наблюдение и прикрепить туда специального сотрудника. Многое в деятельности Григорьева было еще неясно, но авантюристическая сущность его устремлений уже стала очевидной. А это могло привести к печальным последствиям.
